Если за грошовую забастовку придется расплачиваться
такими людьми, как ты, - это расточительство.
- Не согласен. Нас надо в работе использовать, а не беречь. Я не
дезертир. Ты сам говорил, что любое маленькое дело - частичка большого,
пусть крохотная, но важная.
- Джим, тебе необходимо уйти. С больной рукой много не навоюешь.
Толку от тебя в драке все равно нет. И оставаться тебе здесь незачем.
Помочь ничем не сможешь.
Лицо у Джима посуровело.
- Я останусь. Может, еще и здесь чем пригожусь. Ты, Мак, меня все
время оберегаешь. И порой мне кажется, что оберегаешь не из интересов
партийных, а из своих собственных.
Мак побагровел от досады.
- Ну что ж. Пристрелят - пеняй на себя. Я предложил, по-моему,
лучший выход. Хочешь поупрямиться валяй! Делай, что твоей душеньке
угодно, а я пошел. Здесь сидеть без толку, - и, вконец рассердившись,
вышел.
Джим засмотрелся на брезентовую стену. На ней красным пятном
запечатлелось заходящее солнце. Рукой он осторожно потянулся к плечу,
тихонько нажал, потыкал вокруг раны. Чуть поморщился. И долго сидел
неподвижно.
Заслышав шаги, обернулся. У входа стояла Лиза с ребенком на руках;
за ее спиной виднелась вереница машин при дороге, на верхушках деревьев
играли закатные блики, а под кронами уже собирались сумерки. Лиза,
по-птичьи вытянув шею, с любопытством огляделась. Мокрые волосы
старательно приглажены, кое-где, неумело накрученные, вились. Короткое
одеяло кокетливо прикрывало лишь одно плечо.
- Ты один, я вижу, - она подошла к матрацу, уселась, прикрыла
колени подолом льняного платья. - Ребята говорят, легавые нас бомбами
забросают и убьют, - беспечно сказала она.
Джим оторопел.
- Ты, похоже, не очень-то боишься.
- Не боюсь. Я вообще не боюсь такого.
- Тебя легавые не тронут. Не верю я, что они нас перебьют. Вранье
все это. Ты пришлато по делу?
- Нет, просто так. Решила немного здесь посидеть.
- Я ведь нравлюсь тебе, Лиза? - Джим улыбнулся.
- Да.
- И ты мне нравишься.
- Ты мне так помог с малышом.
- А как старый Дан? Ты за ним присматриваешь?
- А чего с ним будет? Лежит себе, бормочет.
- Мак тебе помог куда больше, чем я.
- Да, но он никогда на меня так не смотрел. Мне нравится тебя
слушать. Ты хоть еще и мальчишка совсем, а говоришь складно.
- И слишком много, Лиза. Слов много, а дела мало. Посмотри:
вечереет. Скоро фонарь зажжем. Не станешь же ты со мной в темноте
сидеть.
- А мне все равно, - быстро проговорила она.
Он еще раз взглянул ей в глаза, лицо у него засветилось радостью.
- А заметила ли ты, Лиза, что по вечерам вспоминается давно-давно
прошедшее, причем какие-то мелочи? Однажды - я был тогда мальцом - я
смотрел, как заходит солнце. Смотрю, забралась на дощатый забор серая
кошка, пушистая такая. И вдруг солнце будто поз олотило ее. На какое-то
мгновение она сделалась золотой.
- Я люблю кошек, - тихонько поддакнула Лиза. У меня как-то целых
две кошки было.
- Смотри. Солнце почти зашло. Завтра мы будем уже далеко. Знать бы
где? Ты будешь скорее всего в дороге. Я, очевидно, - в тюрьме. Мне не
привыкать.
Неслышно в палатку вошли Лондон и Мак.
Лондон посмотрел на невестку.
- Что ты здесь забыла? Иди-ка отсюда, у нас дела.
Лиза поднялась, прижала к груди край одеяла. Выходя, покосилась на
Джима. Лондон сказал:
- Ничего не понимаю. Здесь кучка, там кучка, о чем то говорят,
меня отовсюду гонят.
- Ясно, в чем дело, - ответил Мак. - Ребята просто испугались. Не
знаю, что они решат, только ночью, похоже, слиняют.
Разговор затух. Лондон и Мак сидели на ящиках, повернувшись к
Джиму. Зашло солнце, в палатку наползли сумеречные тени.
Наконец Джим тихо сказал:
- Даже если ребята сбегут, все равно не напрасно бастовали. Хоть
какое-то время боролись все вместе.
Мак встрепенулся.
- И все ж последний бой нужно дать!
- Попробуй поведи их на бой, если их ноги в другую сторону несут!
- воскликнул Лондон.
- Не знаю. Может, удалось бы убедить. Поговорим с ребятами,
глядишь, что и выйдет.
- Словами из них страх не вышибешь.
- Знаю.
Снова воцарилось молчание. Снаружи тихо журчала многоголосая
человеческая река, голоса порой сталкивались, бурлили.
- Спичка найдется, Лондон? - спросил Мак. - Пора фонарь зажигать.
- Еще светло.
- Ничего не видно. Зажигай. В сумерках мне что-то не по себе.
Лондон со скрипом поднял колпак, со скрипом же и опустил.
Мак насторожился.
- Похоже, что-то случилось! Что-то не так!
- Почему-то разом притихли все, - удивился Джим.
Все трое тревожно вслушивались. Послышались шаги. Все ближе и
ближе. В палатку вошли близнецы-итальянцы. Они смущенно улыбались, в
полумраке белели зубы.
- Разрешите войти?
- О чем речь! Заходите, ребята.
Они встали, точно ученики у доски, переглянулись никому не
хотелось начинать.
- Там ребята... в общем... собрание хотят устроить, сказал один.
- Вот как? Это еще зачем?
- Они говорят, проголосовали за забастовку, теперь снова будем
голосовать. К чему людей понапрасну гробить? - затараторил другой. И
оба примолкли, ожидая от Лондона ответа.
Лондон вопросительно взглянул на Мака.
- Конечно, собрание нужно, - ответил тот. - Ребята сами себе
хозяева. Их слово - закон, - он посмотрел на выжидающих посланников. -
Передайте всем, что через полчаса Лондон созывает собрание. Будем
голосовать: драться нам или не драться.
Братья взглянули на Лондона, согласен ли он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91