Просочились сквозь толпу женщины; застыли, глядя на запрокинутую
голову. По толпе пронесся то ли тяжелый вздох, то ли всхлип. В глазах
полыхал гнев, плечи напружились, руки изготовились к ударам. Лондон
стоял, тяжело дыша, глядя на до крови разбитые ко стяшки пальцев. Потом
оглядел толпу - видно, искал поддержки и увидел Джима, тот ободряюще
поднял сомкнутые над головой руки. Затем указал на дорогу, где стояли
машины, повел рукой вдаль и снова указал на дорогу. Лондон оглядел
воинственную толпу. Задумч ивость на его лице сменилась угрюмостью.
- Что ж, ребята, - начал он, - говорите, я ради вас и пальцем не
пошевелил? Да потому, что помощи от вас нет. Зато сейчас вам бы только
в бой. Ничем не остановишь.
Неистовый, почти звериный рев вырвался из сотен глоток. Лондон
поднял руку.
- Кто готов сейчас пойти и разнести к чертовой матери их
баррикаду?
Настроение толпы менялось на глазах. Завороженно остановились на
вожаке сотни взглядов. Точно волна про неслась по людской массе. Нет
больше одиночных выкриков. Толпа стояла единым многоногим существом.
Множество лиц как одно. Множество глоток как одна.
- Некоторые поедут на машинах, - скомандовал Лондон,- остальные -
пешком. Вперед, мы еще не сказали последнего слова, вперед! - Он лихо
спрыгнул с помоста, протолкался во главу толпы. Тотчас заурчали
моторами машины. Толпа хлынула на дорогу; ни следа разобщенности, ни
тени безразличия. Быстрый, бесшумный, пугающе действенный механизм. По
дороге пустились рысцой, все вместе, все разом. Позади медленно ехали
машины.
Джим, глядя на двинувшуюся процессию, заставил себя остановиться,
вслух приказав:
- Не поддавайся, где твой разум? Не поддавайся.
Женщины почти все бежали за уходящей колонной, а немногие
оставшиеся чудно смотрели на Джима: глаза у него завороженно и недвижно
глядели вослед человеческому потоку - орудию слепому и страшному. Вот
скрылись из вида. Джим, дрожа всем телом, вздохнул и отвернулся.
Потрогал больное плечо, надавил - боль быстрее приводит в чувство.
Неспешно направился к палатке Лондона, во шел, уселся на ящик.
Полуприкрыв глаза, Мак наблюдал за другом, лишь едва заметная
щелочка меж веками выдавала, что он проснулся.
- Джим, я долго спал?
- Всего ничего. Сейчас еще и двенадцати нет.
- Каких только снов не снилось, однако отдохнул хорошо. Пора
вставать.
- Поспи-ка еще.
- Зачем? Я ж отдохнул, - он открыл глаза. - И вижу все уже
по-иному. Когда намаешься, спишь как убитый. А снилась мне какая-то
сумятица.
- Ну и спал бы себе.
- Хватит, - он сел на постели, потянулся. - Что-то произошло, пока
я спал? Уж больно тихо кругом.
- Произошло, и немало. Бэрк хотел скинуть Лондона, а тот ему
врезал, - Бэрк и с копыт долой, чуть жив остался. Ой, да я ж забыл
совсем про него! - Он выбежал из палатки, обогнул ее, оглядел помост.
Вернувшись, сказал: Кто-то успел подобрать.
Мак был уже на ногах.
- Рассказывай! - взволнованно попросил он Джима.
- А в толпе, как увидели кровь, будто с ума посходили. Ну, а
Лондон и направь их баррикады сокрушать.
- А я что тебе говорил! - воскликнул Мак. - Увидят кровь, и дело
пойдет. Ну, а дальше, что дальше было?
- Уехали, вот и все. Видел бы ты их. Все будто воедино слилось,
будто один огромный зверь дорогу заполонил. Даже мне невтерпеж стало.
Сам чуть было не пошел, да вовремя одумался, приказал себе: "Стой! Где
твой разум!"
- Отлично, - радовался Мак. - Говорят, что от толпы проку мало. А я
тебе так скажу: если толпа знает, чего хочет, она не хуже обученных
солдат действует, только с большей выдумкой. Так, ну разнесут они
баррикаду, а дальше? Ведь они не враз угомонятся, им еще что-нибудь
сотворить захочется. А про зверя ты хорошо сказал. Именно: огромный
зверь. И он совсем не схож с каждым, кто составляет его силу, да и силы
у него больше, чем у всех людей, вместе взятых. И запросы у него совсем
иные, чем у людей. Док насчет этого верно говорил. Не угадать, что
зверь натворит.
- Пока что разнесет баррикаду.
- Да я не о том. Зверю на баррикаду наплевать. А вот что ему нужно
- сам не знаю. Беда всяких там социологов в том, что они изучают народ
как группу людей, а это совсем не так. Народ - это тот же самый зверь.
И людского в нем не больше, чем в собаке. Д жим, здорово, когда нам
удается обратить этого зверя на доброе дело, но мы так мало знаем.
Разойдется зверюга - неизвестно, что натворит. - Лицо у Мака
разгорелось, но угадывался за радостным волнением страх.
- Тише! Никак наши возвращаются. - Джим подбежал к выходу. Как
переменились! Словно бы и не вместе, а вразнобой идут.
Мак подошел. Дорога была запружена людьми. Вот из потока выбрался
Лондон и припустил к Маку с Джимом.
- Назад! В палатку! - орал он на ходу.
- С чего бы это? - недоуменно спросил Джим. Но Мак затолкал его в
палатку, развязал бечевку и опустил полог.
- Ему лучше знать. Сиди спокойно и жди. Он сам все уладит. Что бы
ни случилось, сиди и носа не высовывай.
Ураганным ливнем прошуршали по земле шаги сотен ног, прогромыхали
голоса. На брезентовой стене обозначилась квадратная тень-то был
Лондон, - и знакомый голос прокричал:
- Спокойнее, ребята, спокойнее!
- Мы ему покажем, кто струсил!
И снова голос Лондона.
- Вас отругали - вот вы и злобитесь. И мой друг здесь ни при чем.
А сейчас вы поработали на славу. А мой друг - он друг и вам. Он же день
и ночь ради вас старался, намаялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91