На
востоке небо уже сделалось шафранным, а над головой - белесоголубым. Из
палаток поспешно выходили люди. Предутренняя тишина сменилась
шарканьем ног, разноголосым гамом.
Темноволосая женщина, закинув голову, стояла у палатки, томно
поглаживая волосы, рассыпавшиеся по белой шее. Она со значением
улыбнулась Джиму и, не переставая поглаживать волосы, поздоровалась.
Джим остановился.
- Нет, нет. Хватит с тебя и "доброго утра", - бросила она.
- А мне с тобой приятно! - он задержался взглядом на длинной белой
шее, на точеном подбородке. - Утро и впрямь доброе.
Губы у женщины чувственно и с пониманием дрогнули. Он пошел
дальше, и, когда из одной палатки высунулась всклокоченная голова и
хриплый голос снова позвал: "Давай, залезай скорее, его нет" - Джим
лишь мельком взглянул на звавшую и, не отвечая, пошел дальше.
У старых плит собирались люди, тянули к теплу руки, терпеливо
дожидаясь, когда в больших прачечных чанах разогреется говядина с
фасолью. Джим подошел к бочке с водой, зачерпнул в жестянку. Плеснул
холодной водой в лицо, на голову, тщательно, хотя и без
мыла, вымыл руки. Лицо вытирать не стал, на нем так и застыли капли.
Завидев его, подошел Мак, протянул котелок.
- Я его сполоснул. Что с тобой, Джим? Облизываешься, точно кот на
сметану.
- Женщину увидел...
- Не может быть! Когда ж ты успел?
- Да я только взглянул на нее, она причесывалась. Интересно, иной
раз за самым будничным делом человек таким красивым покажется, что на
всю жизнь запомнишь.
- Я б рехнулся, случись мне пристойную женщину увидеть, -
признался Мак.
Джим заглянул в пустой котелок.
- Она голову откинула, волосы расчесывает и странно так улыбается.
Знаешь, Мак, мать у меня была католичкой, а в церковь по воскресеньям
не ходила, потому что отец так же, как и мы, церкви терпеть не мог. Но в
будний день, когда отец на работе, она нет-нет, да и сбегает в церковь.
А иной раз и меня, малыша, с собой прихватит. И в церкви меня поражала
тоже улыбка одной женщины потому-то я все это и рассказываю - Марии, она
улыбалась мудро, спокойно, обнадеживающе. Однажды я спросил мать, почему
Мария та к улыбается. А мать и говорит: "Она на небесах, чего ж ей не
улыбаться". По-моему, мать ей немножко завидовала. - Голос у Джима упал.
- Как-то раз я стоял и смотрел на Марию и вдруг вижу вокруг ее головы -
в воздухе - венчик звездный, словно птички хороводят. Я видел это
собственными глазами, Мак, не смейся. И дело тут не в религии, в книгах
по психологии такое называется осуществлением желаний. Честное слово, я
видел этот звездный венец, и мне стало очень-очень хорошо. Узнай мой
старик, огорчился бы. Он у меня как перекати поле. Ни на одной работе
долго не задерживался.
- Ну, Джим, из тебя со временем выйдет великий оратор. Убедительно
говоришь. Представляешь, мне сейчас и впрямь поверилось, что в церкви
хорошо. Хорошо И все изза твоих речей! Если так же сможешь и ребят на
нашу сторону привлечь, похвалю. - Он снял с гвоздя на бочке чистую
жестянку, зачерпнул воды, напился. - Пойдем посмотрим, может, жратва
готова.
У плит выстроилась очередь, повара половниками зачерпывали фасоль
с мясом и раскладывали по посудинам. Подошел черед и Джима с Маком.
- Это остатки? - спросил Мак.
- Еще на обед хватит и мяса, и фасоли, - сказал повар. - А соль
уже кончилась, надо доставать.
Мак с Джимом отошли, жуя на ходу. Солнечный луч прорвался сквозь
кроны, осветил поляну, принарядил па латки. Около машин стоял Лондон и
о чем-то толковал с мужчинами.
- Пойдем, послушаем, - предложил Мак, и они направились к дороге.
На радиаторах повидавших виды машин появилась ржавчина, кое-где с
колес сняты шины. Казалось, машины стоят здесь с незапамятных времен.
Лондон, заметив друзей, махнул им рукой.
- Доброе утро. Мак! Как здоровье, Джим?
- Отлично, - отозвался Джим.
- А мы вот с ребятами наши развалюхи осматриваем. Надо выбрать,
какие в дело годятся. Хотя им всем грош цена в базарный день!
- Сколько машин поедет?
- Пять пар. Случись что с одной, та, что рядом, работяг подберет -
и дальше! Вот этот старик "Гудзон" подойдет, - ткнул пальцем он. - Еще
у нас есть четыре пятицилиндровых "Доджа". Правда, покрышки ненадежные,
чуть что - и машины на брюхе покатят. Ну и моя колымага еще на ходу.
Так, от закрытых машин сразу отказываемся: в них ни размахнуться, ни
камня швырнуть. А это что за утконос такой?
Выступил владелец машины.
- Да она у меня почти новенькая. Прошлой зимой из Луизианы
пригнал. Она и по горам бегала - ничего, жива.
Так и шли они вдоль шеренги допотопных машин, выбирая пригодные.
- Эти ребята - командиры отрядов, - пояснил Лондон. - Каждый
отберет человек пять самых боевых ребят, вот экипаж и готов. Нам нужны
надежные парни и крепкие кулаки.
- Любо-дорого слушать: такую силу никому не остановить.
- Пусть попробуют, сунутся! Да никто и близко не подойдет!
-сердито бросил один из командиров.
- Значит, настроение боевое?
- Дай нам только развернуться - увидишь сам.
- Мы чуток прогуляемся, - сказал Мак Лондону.
- Обождите. Ребята только что от Андерсона пришли. Говорят, он
глаз не сомкнул, всю ночь нас ругал последними словами. А утром укатил
в город и все не утихал.
- Что ж, этого следовало ожидать. А как у Альфа дела?
- У какого Альфа?
- Да у сына Андерсона, ну, у того, что избили.
- А-а, ребята его навестили. Он сюда просился, но ребята его
решили не тормошить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91