По
крайней мере, Советы-в-космосе делают поразительные успехи даже по
сравнению с нами-в-космосе. Есть и другое измерение "нас" и "их".
Существуем "мы"... и существует кто-то на дне большого хорошо.
- Хорошо?
- Гравитационного хорошо. Земля - это большое хорошо. Марс -
маленькое.
- Да, - сказала она, - конечно. И кто же этот самый неизвестный, кто
заинтересован в поддержании секретности? Он из нас... или он из _н_а_с_?
- Не знаю.
- Или осторожничаете?
- Кассы взаимопомощи не существует. Я попытаюсь сжиться с этим.
Сложилась школа мышления, которая основана на том принципе, что
послекраховая цивилизация мудрее, чем докраховая, потому, что она не ждет
от вещей совершенства. Мы все допускаем - так гласит этот образ мышления -
что живет в несовершенном мире, и он всегда будет несовершенным. Идеализм
и гедонизм, считает она, заметно изменились с момента их расцвета.
- Вы придерживаетесь высказываний, - сказала она, - но вы не верите
ей?
- Откуда мне знать, что было в прежние времена? Скажите-ка мне?
- Я попробую, - заверила она меня, - если только смогу найти
отклонение.
- Вы особенно не нужны мне, чтобы рассказывать обо всем этом, -
сказал я. - Существуют разнообразные исторические записи в хронологическом
порядке. Вы можете нарваться на встречный удар, пытаясь разобраться во
всем этом месиве.
- Могу, - сказала она. - Но записи не обязательно вобрали в себя вещи
в соответствии с тем, что пытливый ум хочет и нуждается знать. И записи,
кроме того, не в состоянии делать предположений.
- А я тоже не делаю, - сказал я.
- Вы доверяете Джесону Хармаллу? - выстрелила она в меня.
- Никто не в праве спрашивать меня об этом, - воспротивился я.
- Следует ли вам доверять ему?
- Я не доверяю никому, - ответил я. - За исключением своей матери. И
может быть Зено. Но он выглядит как кусочек подделки под меня, если это
можно так назвать. Зачем?
- Доктор Каретта, - сказала она мягко. - Я провела в полете триста
пятьдесят лет, преодолев огромную пустыню пустого космоса. Я постарела на
десять лет, живя в короткие промежутки из десяти-пятнадцати недель. Все
это я делала потому, что страстно верила в то, для чего была направлена
"Ариадна"... У меня здесь сложилось впечатление, что никого здесь в
действительности не беспокоит, для чего посылали "Ариадну" и что
препятствует мне донести всю информацию людям. Я хочу, чтобы миссия
"Ариадны" была полностью завершена. Джесон Хармалл не остановит меня. Я
обращаюсь к вам за помощью... вы должны помочь мне сделать Наксос
безопасным для колонизации.
- Хармалл не хочет останавливать вас, - попытался я слабо возразить
ей.
- Не знаю, чего добивается Хармалл, - настаивала она. - Но я не
собираюсь чего-либо допускать.
Я заколебался, прежде чем спросить, но в конце концов вынужден был:
- Как вы думаете, что погубило ваш экипаж?
- Если бы я это знала, - сказала она, - мы бы не нуждались в вас, не
так ли?
- Предположительно, - озабоченно продолжал я, - что бы это ни было,
это не могло произойти мгновенно. Считаете ли вы, что это сделает Наксос
навечно необитаемым для людей?
- Если это действительно было делом случая, - ровно произнесла она, -
тогда "Ариадна" не выполнила свою миссию. У нас уже было три с половиной
столетия. Было бы неудобно потерять еще три или два.
Она пожелала мне доброй ночи, но я чувствовал, что у нее еще
достаточно вопросов, чтобы еще раз обратиться с ними. Она храбрая леди,
решил я, но только немного странная. Возможно у нее есть право быть такой.
Когда женщине перевалило за четыре сотни, у нее есть право
беспокоиться о своем возрасте.

6
Путешествие в гиперпространстве, не привлекательное для описания,
было некомфортабельным и нудным. Первые полтора дня я болел. Частично
из-за нулевой силы тяжести, но главным образом из-за рывков, хотя они и
защищали меня от физических эффектов невесомости. Путешествие не было
рассчитано на длительный срок, но в гиперпространстве вы никогда не можете
быть уверены каким длинным оно будет, и предстоит ли ему посадка на новый
мир с ослабевшими мышцами!
Невесомость наполняет меня необыкновенно сильным чувством усталости,
если мне приходится оставаться при ней слишком долго. Мне нравится плавать
и чувствовать, что ничто не беспокоит, но я считаю, что _р_а_б_о_т_а_т_ь в
невесомости трудно, а мне тяжело переносить такое положение, когда я не
могу ничем занять свои руки и ничего не делать. Вглядываться в экраны -
это не настоящая работа, которую можно делать.
Наиболее неприятным из всего существующего на "Земном Духе", тем не
менее, было приспособление ко сну. Только капитан - не Катрин д'Орсей,
капитан "Земного Духа" - имел собственную каюту. Остальные были размещены
в трех нишах на другой стороне прохода, такого узкого, что вдоль него
можно было продвигаться только боком. Для уединения в нем была тонкая
пластиковая занавеска, расцвеченная в соответствии с вашими пожеланиями.
Моя была черной. Я не любил спать там, где другие люди могли меня
услышать. Иногда я разговариваю во сне.
Экипаж "Земного Духа" состоял из шести человек, не считая капитана.
Его звали Аланберг. Корабль не был рассчитан на дополнительных пассажиров.
Наше оборудование также было рассовано повсюду, заполнив все свободное
место. Все знали, что мы должны лететь вместе с ним, но никто не
подозревал, что на любой свободный клочок места будет столько
претендентов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53