Я никогда не видел поверхности, покрытие было таким толстым,
что наши колеса имели достаточно прочную и ровную опору - растительность
под колесами дрожала от прикосновения и старалась ускользнуть из-под них.
Ковер растительности был плотным, но не высоким - после нашего продвижения
он быстро поднимался.
Я постоянно осматривал поверхность. Она была неодинаковой, и это
требовало от меня значительных усилий, чтобы фиксировать все отличия. Я
обманулся в надежде найти "более высокий" уровень жизненных форм. Нет
пасущихся стад, нет мух, нет быстрого движения.
Не было стандарта, который я мог бы обратить к системе, сделав ее
более всесторонней. Место охотящегося четвероногого с огромными клыками
по-прежнему оставалось свободным. Самой большой опасностью здесь было то,
что мы не знали, что здесь может представлять опасность.
Затруднения возникли, когда мы достигли места, которое выглядело как
гигантская плоская равнина. Снизу нас слегка постукивало, а сверху мы
видели бесконечный пестрый ковер с цветами, растущими и лопающимися от
масла. По мере приближения мы могли видеть листья, ветки и цветы, которые
все время менялись. Они уходили в сторону, съеживались и разряжались,
беспомощно перекатывались. Но дальше мы не видели никаких очертаний -
только цветы и сверхъестественное однообразие. Долина тянулась до самого
горизонта во все стороны от нас. Далеко справа начало заходить солнце. Его
непостоянный свет угасал, диаметр изменялся и мерцал. В ослепляюще белом и
резком, по-электрически желтом были ясно видны выступы.
Джонни спускал нас по склону - где я видел голую скалу, впервые
взгромоздившуюся из этих живых ножек - и на равнину. Тут мы быстро
остановились.
- На колесах не доберемся, - сказал он. - Я спущусь вниз. Продеремся.
- Не продерешься, - поплывешь, - сказал я. - Это море.
- Покрытое растениями?
- А почему бы и нет? Даже на прекрасных обычных мирах существуют
саргассовы моря. Поверхность их затянута сорной травой, обтягивающей их
словно кожа, - гроздь растительных островов. Тысячи квадратных миль на
многих мирах. Это вполне обычно.
Он запустил турбины, и винты начали толкать нас через эту мешанину.
Это была в большей степени вода, чем растительность. Растения не оказывали
нам сильного сопротивления. Оно изменило приспособляемость к нам - из
желания оказать услугу. Очень вежливо.
- Далеко ли другая сторона? - угрюмо спросил дель Арко? Ему было
скучно.
- Как знать? Может быть, "Потерянная Звезда" погрузилась на целых
пять морских саженей в глубину. Лучше вызвать "Лебедя" и сообщить им, что
до завтрашнего ужина мы не вернемся.
Капитан проинформировал Ив, что мы наткнулись на болото и
продвигаемся медленно.
- Между тем, - предположил я, - давайте все вспомним, что терпение -
это достоинство и очень хорошая черта характера.
Неожиданное снижение скорости превратило пятьсот миль в очень долгую
дорогу. Я был рад, что справился и посадил корабль так близко - вернее,
"ветер" справился. По масштабам планеты пятьсот миль - это небольшое
расстояние.
- Мы можем сыграть в карты, - сказал Джонни, - или еще во что-нибудь.
- Если тебе скучно, - сказал я, - пусть тебя сменят.
- Кто сменит? - ответил он. - Я здесь сижу, не делая ничего. Мы
движемся одним курсом по неподвижному морю при спокойной погоде. Кто еще
нужен?
- Не знаю, - сказал я. - Мы можем встретить морское чудовище.
Никто не рассмеялся. Я был похож на юмориста, стоявшего перед лицом
смерти. Когда события подавляюще обыденны, сардоническая ирония так же
привычна, как и подавленность.
Я предостерегал о реальной возможности встретить морское чудовище, но
в целом это было предостережение о том, что нам может встретиться все, что
угодно. Ничего не случилось. Ничто не предвещало, что что-то может
случиться. Даже дождя не было.
Я удовлетворился мыслью, как прекрасно было бы разрешить кому-то еще
управлять, и это было лучшим шансом расслабиться с тех самых пор, как меня
подобрала "Элла Марита".
Мы передвигались на колесах, пока не съехали в океан - это был океан,
а не просто соленое озеро или канал. Безграничность его начинала угнетать.
Постепенно я определил, что наша дорога должна приближаться к концу.
"Потерянная Звезда" не могла полностью находиться под водой, если ее
сигнал все еще доходил до нас. Если бы она оставалась в воде, то не смогла
бы так хорошо сохраниться. Космические корабли сконструированы в расчете
на воздух, а не на воду. Если она просуществовала восемьдесят лет, то
только потому, что была на поверхности и на суше.
Солнце все еще летаргически догорало над горизонтом. Местное дневное
освещение могло продержаться еще часов пять, а нам, по общему мнению,
нужно было еще часов восемнадцать. Местная ночь могла быть длиннее или
короче, но я решил, что она, похоже, будет такой же продолжительности, как
и день. Данный мир не имел осевого наклона (Алахак дал мне раньше
примерное описание). Я подверг сомнению измерения "Карадок" (они слишком
давно их делали), что мы сумели сесть так близко, но все свидетельствовало
о том, что погрешность была невысока.
Я сообразил, что даже в течение ночи света было достаточно, чтобы
видеть. Последний луч солнца прочертил длинную сумеречную линию,
изломанную в искривляющих полях. Но даже такая, ночь была столь же удобна,
как и день. Ночь на чужой планете - всегда плохое место, где бы это ни
было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59