Тот или иной конец корабля неизбежно
должен был принять на себя удар и разбиться. Им оказался нижний конец.
Майкл Лэпторн погиб.
Аминь.
Аудитория молчит. Никакой реакции, пока они все не переварят. Мамаша
мне не доверяет, и симпатии ко мне не испытывает. Во всем виноват я,
считает она. Мне доверили жизнь ее сына, а я был чересчур неосторожен и
сломал ее игрушку. Слишком плохо. Отец, напротив, воспринял неизбежность
произошедшего. По крайней мере он не проявил к бедному Грейнджеру никакой
враждебности, в этом не было никакой выгоды. Никаких обвинений. Губы
должны быть сжаты в прямую линию. Ив слегка растерялась. Наверное, с
трудом вспомнила дорого Майкла. Она была очень маленькой, когда он покинул
дом. Должно быть, чувствует себя немного виноватой, так как не может его
вспомнить. Она думала, что все это должно иметь для нее больше значения,
но ничего не получалось из ее попыток принять соответствующий вид.
Обо всем этом я узнал прежде, чем хоть один из них успел открыть рот.
- Вы совершенно не такой, каким я вас представлял, - сказал наконец
глава семейства.
"Ладно, - подумал я, - не касайся главной темы. Поговорим лучше обо
мне, если ты так хочешь".
- Жаль, - сказал я.
- В письмах Майкла вы совсем другой.
- Я провел два последних года в одиночестве на голой мертвой скале, -
напомнил я ему.
- Дело гораздо серьезнее, - сказал он.
- Вы не похожи на человека, которого стал бы идеализировать мой сын.
Идеализировать? Мне стало интересно, что это там Лэпторн обо мне
понаписывал.
- Что касается моего сына, то для него вы были чем-то вроде героя, -
пояснил он. Для меня это было новостью.
- Вы имеете в виду его первые письма... - сказал я с сомнением. -
Тогда он был молод...
- О, нет, перебил меня Лэпторн-старший. - Я имею в виду все его
письма. За пятнадцать лет его мнение о вас не изменилось. Он всегда думал
о вас одно и то же, отзываясь о вас одинаково. Его письма не изменились.
Его письма не изменились. Пятнадцать лет глубокого космоса -
насыщения новыми знаниями, новым опытом, новым чувством, а его письма
родным не изменились. Я готов поклясться, что Лэпторн, погибший на скале,
и Лэпторн, покинувший дом, - не одно и то же. Ни в коем случае. А сейчас
его отец сидит в своем неизменном кресле в своей неизменяющейся комнате и
говорит мне, что он не мог заметить разницы.
- Не понимаю, - автоматически сказала я.
- Должно быть, было нелегко, - сказала Ив Лэпторн, - после того, как
корабль сел.
- Ветер составил мне компанию, - с издевкой сказал я.
- Сейчас, однако, вы, кажется, в полном порядке, - вмешалась мать.
- Прекрасно себя чувствую, - сказал я. - Все было не так уж плохо: я
был немного голоден, но сейчас уже все позади. - Я излучал истинное
мужество и благородство. О, все пустяки. Вы можете это сказать, когда у
вас за спиной пара недель и вы сидите в чьей-либо гостиной.
- Вещи, которые вы привезли, - произнесла пожилая женщина, - где они?
- В моем рюкзаке, - сказал я. - Я оставил его в холле. - Я встал, но
они усадили меня обратно, и Ив принесла рюкзак, открывая его на ходу. То,
что она обнаружила сверху, оказалось моей грязной рубашкой. Я встал и
забрал у нее рюкзак.
Я достал личную собственность Лэпторна со дна мешка. Это были его
часы, документы и солнцезащитные очки. На этом секция бытовых вещей
закончилась.
Еще там были четыре куска камня, каждый из которых имел редкий
рисунок, но никакой ценности не представлял; пара крыльев большого
антропоида и несколько мелких предметов чужеродной бижутерии - подарки
различных людей.
- Это все? - спросил отец.
А чего вы ждали, чуть было не сказал я, праздничные фотографии?
Лэпторн не нуждался в грубых образах - его воспоминания были живыми. Все,
что я привез, было всего лишь хламом.
- Мы не возим с собой много вещей, - попытался объяснить я. - Наш
корабль - не лайнер, на котором полно свободного места и лишнего топлива.
Это всего-навсего личные вещи - просто для того, чтобы у человека были
какие-то вещи. Мне жаль, что здесь нет ничего, представляющего ценность
хотя бы для ваших чувств, но у вашего сына не было ничего материального,
что бы он ценил.
- Что вы имеете в виду, когда говорите "ничего материального"? -
спросила Ив.
- Я хочу сказать, что он хранил все в своей памяти. - сказал я.
Не совсем так. Как я мог им объяснить все это?
- У нас есть его письма, - сказала мать. Подразумевалось: мы могли бы
обойтись и без тебя. Нечего было беспокоиться.
- Да, это так, - сказал отец. - В письмах гораздо больше смысла, чем
мы надеялись найти в содержимом его карманов. Вы не хотите взглянуть на
них?
Кого вы хотите надуть? - подумал я. Вы бы не разглядели смысла даже в
том случае, если бы он был шести футов в высоту. Но его предложение меня
удивило.
Меня допускали к святыне чувств семьи Лэпторн, в том, что касалось
покойного и оплакиваемого сына.
- Нет-нет, благодарю вас, - сказал я. Матери Лэпторна эта идея тоже
не понравилась.
Она была рада, что я отказался.
Семейное дело подходило к концу. Я чувствовал это. Все мы отдали свой
долг погибшему. Все, что было необходимо сказать, чтобы исполнить
общественный долг, было сказано, и ничего больше не оставалось. Мое
присутствие скоро станет навязчивым, но они и не подумали бы о том, чтобы
позволить мне уйти. Они всегда искали случая узнать меня. Нам есть о чем
поговорить. До черта. Она даже не заметили, что за чепуху они говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59