Ему долго предстоит пробыть в чистилище, сын, если он вообще до него доберется. Может, он раскаялся неискренне, когда уменьшился до размеров микроба.Джефри не был убежден в словах матери, но промолчал.— Конечно, я хочу справедливости, — сказала Сола, — но рада и тому, что кончились его злые деяния. Благодаря вам, добрые люди, больше никто не будет страдать от жестокости графа Фокскорта. Вы отомстили за смерть моего отца и брата, вы отомстили за страдания моей матери. Вы сделали их судьбу достойной, потому что они способствовали падению злодея!Род посмотрел на домочадцев.— Вы должны меня простить, если я испытываю чувство удовлетворения.— Ты имеешь на это право, благородный человек, — Сола подошла, вытянув руки, словно хотела обнять всех сразу. — Искренне благодарю вас всех: вы избавили меня от страданий, — она повернулась к Магнусу. — Но больше всего я благодарна тебе, добрый юноша, потому что знаю, что ты больше всех хотел помочь мне. Ты открыл передо мной дорогу, и теперь я могу оставить земной мир и завершить свой путь на небо.— Я... ты оказываешь мне честь...— А ты мне! И если я заслужу Благословенный Мед, ты всегда будешь моим другом!Тут она повернулась, подняла руку.— Прощайте, друзья, и молитесь за меня!И исчезла.Зал потемнел и затих, слышался только треск в очаге.— Я буду молиться, — прошептал Магнус, глядя на то место, где только что стояла красавица, — и пусть путь твой будет недолгим и легким, прекрасная девушка.Но Род понимал, что Магнус стремится совсем не к дружбе с красавицей.В зале стихло. Корделия и младшие мальчики закончили расставлять мебель, упавшую при появлении призраков. Джефри, конечно, непрерывно жаловался:— А почему Магнус не помогает нам, мама?— Тише, — сказала Гвен. — Пусть твой брат немного побудет наедине. Его разорванное сердце должно снова срастись.Корделия удивленно посмотрела на мать:— Значит, у него было разбито сердце?— Скажем так, чувства у него обострились с одной стороны, и слишком притупились с другой, — уклончиво ответил Род. — Ему нужно привести их в равновесие.— Это не имеет смысла, — проворчал Джефри и в поисках здравого смысла отправился к Фессу.Гвен выглянула в одно из узких стрельчатых окон и с высоты разглядела небольшое старинное кладбище прямо у стены замка.— Что ты видишь? — негромко спросил Род.— Нашего мальчика, — так же тихо ответила она. — Он стоит неподвижно и смотрит на могильный камень.— Ага, — кивнул Род. — Несомненно, это могила Солы. Бедный мальчик. Я понимаю, что он испытывает.Гвен удивленно посмотрела на него.— Что ты говоришь?Род заглянул ей в глаза и слегка улыбнулся.— Конечно, дорогая, — сказал он тихо. — Ты ведь помнишь, когда мы встретились, тебе пришлось залечивать мое сердце.Она смотрела на него, потом тоже начала улыбаться. Обняла мужа, прижалась спиной к его груди, положила голову ему на плечо, продолжая смотреть на юношу, стоявшего внизу лицом к лицу со смертью.— Найдет ли он когда-нибудь ту единственную, кто его излечит?— Можем только надеяться, — ответил Род, — надеяться на то, что он все-таки встретит женщину, которая заставит его считать незначительными все прошлые сердечные раны.Ведьма-жена посмотрела Верховному Чародею в глаза, в ее зрачках горели звезды.С другого конца зала Корделия задумчиво и печально смотрела на родителей.— Фесс!— Да, Корделия?— Мама — единственная женщина, которая влюблялась в папу?— Я уже говорил тебе, что не нужно задавать вопросы о личных делах твоего папы в прошлом, — Фесс сразу стал строг и официален. — Такая информация является строго конфиденциальной. Ты должна попросить рассказать об этом своего отца.— Но он никогда не расскажет мне о том, что действительно важно, Фесс!— Тогда и я не расскажу, Корделия.— Но неужели мы больше ничего не узнаем о странствиях папы? — спросил Грегори.Фесс немного помолчал, потом сказал:— Не могу ответить, дети. Все зависит от разрешения вашего отца, конечно.— А он никогда его не даст! — возмущенно выпалил Джефри.Фесс промолчал. Корделия заметила это и спросила:— Ты думаешь, он может согласиться, добрый Фесс?— Заранее нельзя сказать, Корделия. Даже я не могу догадаться, на что согласится твой отец, когда наступят походящие обстоятельства и время.— Значит, возможны новые рассказы? — с надеждой спросил Грегори.— Конечно, они будут! У вас много предков, дети, и далеко не все из них прожили скучные жизни. Когда пожелаете, но только...— Сейчас же!— Расскажи о других предках, Фесс!— Они ведь все наши!— Рассказывай!— Ну, не немедленно, — возразила лошадь. — Даже я нуждаюсь в отдыхе и размышлениях после такого сражения с графом Фокскортом.— Значит, перед сном?— Перед сном или завтра, — согласился Фесс.— Завтра наступит новый день, — жизнерадостно заявила Корделия. Эпилог Хосе встал, чтобы пойти доложить управляющему. Конечно, он лишится работы, но это лучше, чем если неправильно запрограммированный робот убьет кого-нибудь.Он постучал в дверь.— Ал?Дверь оказалась открытой. Ал встал и улыбнулся.— Привет, Хосе. Что случилось? — но тут увидел выражение лица вошедшего и выпрямился. — Входи. Тебе нужно сесть?— Боюсь, что да, Ал, — Хосе осторожно сел, чувствуя себя стариком.— Ну, так что случилось?— Я записал Декларацию независимости в мозг робота вместе с операционной программой.Ал сидел совершенно неподвижно, но глаза его округлились. Потом он спросил:— ЧТО ты записал?— Декларацию независимости.Ал взорвался хохотом.Хосе растерянно смотрел на него, потом нахмурился.— Это не смешно, Ал! Нужно найти этот мозг, прежде чем его установят в корпус.— Я... прости... — еле смог выговорить Ал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87