— Да, и жизнь принесла ей только страдания и горе, — слезы блестели на глазах Корделии.— А что сталось с лордом? — выдохнул Грегори.— Граф продолжал жить, как и раньше, в жестокости и распутстве, но теперь все больше склонялся к насилию.— А юноша? — спросил Джефри. — Ее смелый отчаянный брат? Он не пытался отомстить?— Да, когда стал мужчиной и предъявил свои права на рыцарство. Он пришел в замок Фокскорт и при всем обществе бросил графу вызов, а за спиной его стояли два десятка рыцарей короля.— Но их помощь не была нужна, — улыбнулся Джефри. — Граф должен был сразиться с ним.— Он сразился и, как всегда, предательски и коварно. Он смазал свое лезвие ядом и оцарапал сэра Джулиуса, когда тот готов был убить лорда.— Ах, бедный рыцарь! Какое подлое и низкое коварство!— Да, граф вряд ли мог послужить образцом для подражания, — голос Магнуса прозвучал глухо. — Но мерзавец чинно скончался в собственной постели от прозаических желтухи и подагры, так и не оставив после себя законных наследников.— Значит, с ним кончился его поганый род, — удовлетворенно прошептал Грегори.— Да. Конечно, у рода была боковая ветвь и даже не одна...— По-прежнему есть, — уточнил Род.— ...но у далеких родственников оказалось слишком много здравого смысла, чтобы потребовать себе замок. И поэтому он стоял заброшенный и мрачный, пока проходили столетия, а тень графа продолжала безустанно преследовать леди Солу, чей призрак, вечно оплакивающий смерть отца, матери и брата, по-прежнему бродит по этим залам в поисках искупления.— Но ей нечего искупать! — воскликнула Корделия. — Она ни в чем не виновата!— Тише, дочь! — приказала Гвен, взяла Магнуса за руку и сняла ее со стены.Молодой человек застыл. Потом постепенно взгляд его снова стал сосредоточенным. Он замигал и повернулся к Гвен:— Мама, это ты?— Да, — негромко ответила Гвен. — Это все в прошлом, сын мой, прошли сотни лет. Ты снова с нами, как всегда, с отцом, со мной, с твоими братьями и сестрой.Магнус, мигая, повернулся к братьям и сестре.Корделия подошла к матери и уткнулась лицом в плечо:— Это неправильно, мама! Несправедливо!— Мир не всегда справедлив, дочь моя, — ответила Гвен. Лицо ее стало мрачным. — А небесная справедливость приходит только после смерти.— Но какая здесь небесная справедливость, если девушка до сих пор мучается, а лорд избежал наказания и ушел?— Куда ушел? — спросил Джефри, скривив губы.— Хороший вопрос, — отозвался Род. — А что касается этой девушки Солы, я вполне могу понять, почему она осталась здесь. Она считает себя виновной в гибели своей семьи.Корделия повернулась, широко раскрыв глаза.— Значит ли это, что для ее освобождения мы должны объяснить, что виновата не она, а граф?— Да, мы должны попытаться убедить ее в этом. И убедить ее должен тот, кому она поверит, а это трудная задача.Гвен пристально взглянула на него.— Ты что-то задумал, супруг мой?— Всего лишь небольшую демонстрацию, — небрежно ответил Род. Глава двенадцатая Остаток дня Гэллоугласы проспали. Солнце уже садилось, когда они быстро подкрепили силы овсянкой и родниковой водой.— Неужели мы будем сражаться с призраками только с овсом в желудке? — спросил Джефри.— Ну, как тебе сказать, овес поможет тебе продержаться, — заверила его Гвен. Она посмотрела на Магнуса, и взгляд ее стал заботливым. — Ты хорошо выспался, сынок?— Да, хорошо. Но меня посетило на редкость много снов. Граф часто бывал в этом зале, мама. Все подпотолочное пространство здесь заполнено его жестокостями и унижениями других.— Ты проснулся сердитым.Магнус кивнул.— Не могу дождаться, чтобы схватиться с ним в поединке.— Хорошо, — сказал Род. — Хорошо.Когда на замок опустилась ночная тьма и свет исходил только от очага и единственной свечи на столе, Магнус повернулся и направился к возвышению, на котором двести лет назад восседал, председательствуя на столь милых его сердцу оргиях, граф.Большое дубовое кресло оставалось на месте, Магнус положил на него руки и позвал:— Рафаэль Фер де Ланс граф Фокскорт! Явись на суд!Сразу вдалеке послышался злобный смех. Он приближался, пока не заполнил весь зал, и вот перед ними во всей красе предстал Фокскорт. Отчетливо видимый, со слабо светящимися очертаниями, он, казалось, нисколько не угомонился и после смерти, настолько силен был этот дух. Мужчина в самом расцвете, лет сорока-пятидесяти с небольшим, с крепким еще телом, с лицом, порочность которого контрастировала с красотой. За спиной привидения будто незримо присутствовали десятилетия познания всей гаммы человеческих извращений и наслаждения злом.— На суд? — насмешливо воскликнул он. — И кто же будет судить меня, юноша? Ты?— Я! Но признаюсь: я удивлен, что тебя еще не призвал на суд Всеобщий Судия!— Я был слишком привязан к радостям этого мира. Особенно наслаждался я зрелищем страданий, которые сам причинял, — призрак наклонился над Магнусом, демонстративно щелкая хлыстом для верховой езды. — Слишком велика моя радость от жестокостей для того, чтобы я смог пуститься в последний путь. А любопытство глупых смертных, подобных тебе, крепче всяких цепей привязывает меня к сцене, где были поставлены при жизни спектакли моих развлечений и проделок.Магнус стоял неподвижно, он как будто сам начал светиться.— Ты пришел сюда в последний раз. Но если я слаб, то есть души посильнее, которые поддержат меня, — он указал на семью. — Смотри!Призрачные огни загорелись над Гэллоугласами. Грегори вздрогнул, остальные сохранили невозмутимость.Смех графа прогремел в зале:— И кто же у нас здесь? Два ребенка? Агу-гу-сеньки! И две красавицы! — он спустился с возвышения и приблизился к Гвен и Корделии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87