Она взмахнула рукой, и пальцы мне пронзила жесточайшая боль. Я закричал. Потом боль немного утихла, мелькнула мысль: по крайней мере в последнее время я не грешил, так что хоть умру с надеждой попасть на Небеса...Это понимание распустилось в моей душе прекрасным цветком. У меня не осталось ни малейших сомнений в том, кто я и откуда. Честно говоря, просто так подобные мысли мне бы и в голову не пришли — ведь я человек как человек, не лучше других, ничего особенного, и уж никак не праведник. Но состояние мое было подобно озарению. Я ощутил, как на меня снизошла благодать. Да, я не безупречен, но хороших поступков совершил более, чем дурных. Больше настолько, что Сатана не властен надо мной. А это означало, что Сюэтэ способна лишь истязать меня физически. А если уж говорить о колдовстве, то я мог при желании отразить любое ее заклинание.Вот только бы найти верное заклинание! И произнести бы его!От Сюэтэ не укрылась блеснувшая в моих глазах надежда, и она крикнула:— Ну-ка, кольните еще разок!И боль снова пронзила мои пальцы. На этот раз я ее ожидал и лишь скрипнул зубами. Все мои мысли были направлены на то, чтобы защититься. Я пытался отчаянно вспомнить стихотворение, которое помогло бы мне побороть любое встречное заклинание королевы. Почему-то на память пришло не самое в этом смысле удачное: Хочешь пой, а хочешь плачь, Зеленей весною... Превращу тебя, палач, В дерево лесное. В землю ноги убегут Крепкими корнями Ну а руки прорастут Свежими листами! Палач встревоженно вскрикнул: невидимые руки стащили с него сапоги. Из пола выскочила каменная плита, и палач провалился по пояс в образовавшуюся яму. Он вопил от боли и страха — руки его взметнулись вверх и в стороны, словно ветки дерева. Пальцы удлинились, превратились в тонкие веточки. На их кончиках набухли почки, из которых тут же распустились цветы.Мои друзья восторженно вскрикнули, а помощники палача со стонами попятились.— Пощады! — вопил палач. — Пощады!— Сколько угодно, — ответил я. Из-за мучительной боли я не слишком хорошо соображал.Сюэтэ побледнела и отступила на шаг. Но только я поднялся, как королева овладела собой и прокричала:— Стражи! Схватить его!Но стражи почему-то хватать меня не стали. Я успел спустить со стола ноги и встать, параллельно вспоминая что-нибудь приличествующее случаю!— Вы его схватите или нет? — визжала королева. — Или вас превратить в пылающее месиво?Солдаты побледнели и шагнули вперед. А я решил окунуться в мир «Тысячи и одной ночи». В твоем мире ни холода нет, ни пурги, Но покинь свой пленительный рай! Помогал Аладдину — и мне помоги! Приходи! Ахалай-махалай! Стены камеры сотряслись от оглушительного хлопка, и вот он, собственной персоной, — самый настоящий арабский джинн, в натуральную величину, в тюрбане и с бородой.— Что прикажешь, о повелитель?И мои товарищи, и стражники вылупили глаза. Кто-то громко застонал — возможно, Сюэтэ.— Насчет «повелителя» — это громко сказано, скорее, я твой клиент. — Я решил сразу же расставить все точки над «i», вспомнив одну из сказок. В ней говорилось о том, что может произойти с повелителями джинов. — Мне бы хотелось попросить тебя убрать из этой камеры стражу и палача с помощниками и перенести их в какой-нибудь оазис в ближайшей пустыне. Только пуста этот оазис будет не слишком уж роскошным, — добавил я, памятуя о тех мучениях, которым меня подвергли.— Твои желания — для меня закон.Джинн поднял руки...А губы Сюэтэ задвигались. Она произносила какие-то немыслимые сочетания слогов, бешено рассекая воздух руками. Да, я не понимал ни слова, но, вероятно, кому надо, тот понял, — как только джинн произнес краткое заклинание и создал что-то вроде небольшого смерча, этот смерч тут же испарился, как и не было.Джинн вытаращился, не веря своим глазам, потом резко вдохнул и почти что выплюнул целую цепочку слов, сопровождая их таинственными пассами. На секунду он весь заколыхался, вытянулся... а затем принял прежние формы.Сюэтэ усмехнулась и снова заговорила нараспев, перемешивая руками воздух.— Не могу! — возопил джинн. — Колдунья меня одолевает! Я только и делаю, что отражаю ее колдовство.Зато он дал мне время передохнуть и собраться с мыслями. Я громко прокричал: Всех бы вас послать в могилы! Ну-ка, падайте без силы! И тут же вскрикнули стражники, которых словно прижало невидимой рукой к стене. Они попадали на пол без чувств.— Не могу взять над ней верх, — причитал джинн. — Могу только сдерживать ее натиск.— И замечательно, — заверил я его. — Покуда ты сдерживаешь ведьму, я перебью ее прислужников. Ну-ка, ну-ка, какое у нас есть стихотворение насчет мучителей...Физиономия Сюэтэ перекосилась, и она проорала:— Взять ее!Подручные палача поспешили к телу Анжелики. Фриссон и Жильбер пытались освободиться от оков, но Сюэтэ прошипела:— Только шевельнитесь, и ее душа умрет.Я, гневно сверкая глазами, развернулся к колдунье.Над головой она держала закупоренную пробкой бутылку из тонкого стекла.Один из подручных палача, услышав слова королевы, выхватил нож и поднес к шее Анжелики.— Так, значит... — протянул я.. — Значит, когда твои громилы вырубили меня, ты ухитрилась заключить ее дух в бутылку.— О, какая потрясающая догадливость! — съязвила Сюэтэ.— А теперь разбей бутылку, — распорядился я. — Тебе ничего больше не надо делать, слышишь, — только освободи ее душу.— Как бы не так! Если я сделаю это, душа девицы впорхнет в тело. А приглядись-ка получше к ее тельцу! На ножке-то сапожок!Я в страхе обернулся. И верно, на ногу Анжелики был натянут железный сапог. А обе руки были сжаты в тисках. Я понял, что, как только любимая умерла, к ее телу тут же присоединили эти орудия пытки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155