Нет, ты не добрый Бог! Ты — Бог ястребов и волков, сов и стервятников, кого угодно, но не любящих созданий!Клотильда и дальше продолжала бы в таком же духе, но тут услышала громкий и сильный голос за дверью:— Кто это отзывается дурно о Боге?Отшельница похолодела от страха. От любого чело-" века она ждала беды. Клотильда скорее поверила бы, что он пришел ограбить их, лишить той капли жизни, которая еще осталась, чем в его желание помочь. Она прильнула к замочной скважине и посмотрела.Посреди поляны стоял монах, хмуря брови и озираясь.— Эй, вы, там, в хижине! Это вы ругали Бога? — крикнул он. — Имейте смелость признаться!Как рассказывала потом Клотильда, на нем была простая монашеская ряса, на ногах — одни сандалии.Тем не менее человек не дрожал от холода, жестокий мороз не заставил покраснеть его ноги. Какое-то время Клотильда размышляла, глядя на монаха, а затем решилась. Она рассудила, что быстрая смерть, которую, возможно, принес им этот человек, лучше медленной.А с другой стороны, у него могла быть какая-нибудь еда. Клотильда отворила дверь.— Да, это были мои слова! — выкрикнула она. — А ты решишься сказать, что я не права?Человек обернулся к отшельнице, его лицо было сурово.— Да, я так говорю. Воистину. Почему ты бунтуешь против Создателя?— Да потому, что у меня на руках дитя, умирающее от холода и голода. И еще одно, которое умрет без нее.Это ли не причины?— Такие причины были у многих на протяжении веков, — заявил человек. — И их сердца были полны боли. Но те из них, кто возлюбил Господа, ныне сияют в Его вечном свете и живут в радости подле Него.Клотильда намеревалась со всей язвительностью возразить монаху, но силы оставили ее. Колени подогнулись, в глазах поплыли черные пятна и расплылись в сплошную ночь. Слабость и голод взяли свое, ведь она потратила последние силы на то, чтобы спорить с Богом и Его слугой.Очнулась она на своей подстилке из папоротника, укрытая монашеской рясой. То ли благодаря этой рясе, то ли из-за огня, который стал теперь выше и жарче, Клотильда согрелась и больше не дрожала. Подняв глаза, она увидела монаха в одной набедренной повязке.Как позже рассказывала Клотильда, тело его отнюдь не было красиво. Наоборот, она было истощено и покрыто шрамами. Шрамы бороздили обе его руки выше запястий, а также плечи и грудь. Но, странное дело, от самой его кожи исходило какое-то ощущение силы.Человек баюкал плачущего младенца.— Ее ничто не успокоит, кроме пищи, — заворочавшись на своей подстилке, проговорила отшельница.— Я дал ей еду, — ответил монах, — и осталось еще для тебя. Ну-ка, подержи немного ребенка.И положил его прямо на грудь Клотильде. Затем он отставил в сторону чашу, из которой поил младенца, и занялся отшельницей. Из горшка, булькающего на огне и распространяющего божественный запах, монах зачерпнул бульону и стал кормить несчастную женщину. Клотильда понимала, что надо есть понемногу, но не могла остановиться: она жадно выпила всю жидкость, которую предложил ей человек. Вкус показался ей незнакомым.— Это мясо! — не поверила она.— У меня было с собой немного солонины и походный хлеб. Кстати, он уже достаточно размягчился, чтоб ты могла его есть, — с этими словами монах поднес к ее губам краюху хлеба, которую Клотильда с благодарностью съела.— А девушка? — вспомнила она.— Мать младенца? Я дал ей немного снадобья, и теперь она будет спать крепче и безмятежнее, чем когда-либо за последние недели.Острый страх захлестнул Клотильду, она испугалась, что это «снадобье» приблизило бедную девушку к столь вожделенной смерти. Но в это время из-за спины монаха раздалось знакомый мучительный кашель, и Клотильда расслабилась.— Не можешь ли ты еще чем-нибудь помочь ей? — спросила она.— Нет, если ты не расскажешь мне подробнее о болезни девушки.— У нее только кашель, но он ухудшается и ухудшается, несмотря на все мои травы.— Этого я и боялся, — кивнул монах. — Ее легкие заполнены жидкостью, которая затрудняет дыхание.— Так ты не можешь спасти ее?— Я попытаюсь, — монах повернулся к свету и положил руку на лоб Мэрил.Затем, как рассказывала Клотильда, произошло нечто настолько замечательное, что она посчитала это чудом: прошли считанные минуты, и девушка стала дышать глубже и ровнее, на ее лицо вернулся румянец.Она еще продолжала кашлять, но все тише и тише, пока не заснула глубоким сном.Монах отнял руку, было видно, как она дрожала, его лицо было бледно.— Что это за колдовство? — прошептала Клотильда.— Не колдовство, а Божий дар, — ответил монах, его голос дрожал от усталости.— Дар кому?— Дар этому несчастному ребенку, который Бог передал через меня. Сколько себя помню, у меня всегда был этот талант, но потребовались годы, чтоб я смог использовать его во благо людям, а не во вред.— Так ты колдун! — выдохнула Клотильда.— Пожалуй, я родился тем, кого ты называешь колдуном, — согласился монах. — Затем моя душа оказалась в горниле страстей, побывала между молотом и наковальней. После этого я решил посмотреть, не смогу ли послужить Господу и простым смертным. Видишь ли, я заглянул внутрь тела этой женщины, но не теми глазами, что на лице моем, а с помощью другого, внутреннего видения. Оно позволяет мне разглядеть изнутри каждый мускул, каждую вену человека. Более того, я разглядел и крошечных, уродливых монстров, что гнездятся в крови девушки, в ее легких. Мне пришлось научить ее тело, как сражаться с этими врагами при помощи внутренних защитников — сторожевые псы против волков, если угодно — как множить и увеличивать число этих помощников. Жар этой схватки и вызвал лихорадку у девушки, а я лишь поддержал сторожевых псов, обеспечив победу над волками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107