— Но такая угроза есть, мама. — Грегори вскинул голову, в глазах блестели слезы. — Мы ведь только что обсуждали это: пока она жива — все мы, Гэллоуглассы, в опасности. И не только Гэллоуглассы! Король и королева, Ален и Диармид, весь народ Грамария будет жить под угрозой. Если предоставить Финистер свободу действий, то в стране воцарится Хаос, Анархия провозгласит свой лозунг «Разрушение!», и каждый из живущих восстанет против ближнего своего!— Подобные вещи не происходят мгновенно! — запротестовала Гвен.— Да, пока все не так страшно, однако это — вопрос времени, — логика ее сына была непоколебима. — Только смерть сможет отвести угрозу.Грегори отвернулся и снова сконцентрировался на своей задаче.— Постой, должен же быть другой путь! — воскликнула Гвендолен. — Я не хочу видеть своего сына палачом!— А кем бы тебе хотелось видеть меня, мама? — глаза юноши глядели с таким пристальным вниманием, что Гвен показалось, будто холодные льдинки его логики проникают ей в самую душу.На какое-то мгновение даже она, его мать, испугалась.«Как глупо! — подумала она. — Это мой сын, я же держала его на руках, кормила грудью!» Образ, всплывший из далеких лет, подсказал ей ответ.— Цельной личностью, Грегори! Человеком, которому так же хорошо знакомо милосердие, как и справедливость. Человеком, в котором здравый смысл живет рядом с чувством, и оба зиждутся на интуиции и приносят свои плоды. Мне хочется, чтобы ты смеялся, пел и любил, а не только думал и анализировал. Поучал, но и защищал! И, конечно же, открыл для себя все радости и удовольствия молодости, ибо только так ты сможешь обрести счастье!Взгляд Грегори, казалось, утратил пугающую пронзительность и стал просто задумчивым. Он молча слушал этот страстный монолог, лишь изредка кивая головой.— Хорошо сказано, мама, — произнес он наконец. — И воспитала ты меня именно так, причем с самыми благородными целями, хотя прежде я несколько недотягивал до желаемого тобой. Однако теперь я научился наконец любить кого-то, кроме своих родных, и понимаю, насколько сильным может быть это чувство! Можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать, что вырастила меня таким, как говорила, и не попытаться спасти мою любовь?— Что ж, если тебе это так необходимо, сын мой, я попытаюсь помочь, — с вздохом сдалась Гвен.Но тут же снова посуровела:— Но все же, по какому праву ты заставляешь меня копаться в ее мыслях, вытаскивать на свет самые постыдные воспоминания, вмешиваться в чужое сознание?Грегори не отвел взгляда, он заговорил с непреклонностью судьи, оглашающего приговор:— Морага использовала свои способности для того, чтобы убивать и мучить людей. Тем самым она лишила себя права эспера на неприкосновенность сознания, его содержимое по праву надлежит рассматривать всем людям, всему нашему народу. Это стало государственным делом, мы должны исследовать ее сердце, дабы определить степень вины и призвать правосудие или милосердие. Либо тут же убить, либо вторгнуться в ее разум и переделать его, — мимолетная улыбка скользнула по губам юноши. — Думаю, она выбрала бы второе.Гвен молча глядела на своего младшего сына, обдумывая незавидное положение, в котором очутилась.Грегори безнадежно влюблен — это ясно! Сердце матери на мгновение захлестнула слепая ярость, она ощутила желание разорвать на части эту женщину, что так бездушно манипулировала чувствами ее сына.Положение действительно было чертовски неприятное! Если передать эту змею в руки королевского правосудия, ее смерть неминуема, и такой поворот событий напрочь разобьет сердце Грегори. Но если отпустить ее с миром, она будет мучить и терзать ее сына, пока не испепелит его душу, не выжжет всю любовь.Исцеление Мораги казалось единственно приемлемым путем, который нанесет меньше всего вреда Грегори.Гвен надеялась, что в лучшем случае девушка станет подходящей подругой ее сыну, если же Морага не сочтет возможным ответить на любовь юноши, то, по крайней мере, отклонит ее достаточно мягко.— Хорошо, Грегори, — пообещала Гвен, — мы излечим ее — я найду способ.Грегори почувствовал прямо-таки неимоверное облегчение. Напряжение, которое держалось в последние часы, покинуло его так резко, что парень сник и чуть не упал. Корделия вынуждена была поддержать его, маскируя свои действия под сестринские объятия.— Полегче, братишка. Возможно, даже нашей матери, при всех ее добрых намерениях, не сработать такое мощное заклинание.— Что бы ни послала Судьба — смерть или спасение — я все приму! — на лице Грегори была написана решимость.Судьба? Такого титула ее еще не удостаивали, саркастически усмехнулась про себя Гвен, но затем подумала, что для каждого ребенка мать была именно судьбой. Тем самым фатумом, по крайней мере, немаловажной его частью, который определяет будущий жизненный путь маленького человечка. Неудивительно, что в различных культурах Судьбу чаще всего изображали в виде женщины!Гвендолен охотно поразмышляла бы над этим вопросом, однако вынуждена была признать, что это — всего лишь попытка отсрочить неизбежное. Ее ждала работа.Она встала на колени и, склонившись над бесчувственным телом, дотронулась до висков девушки. Взгляд Гвен расфокусировался, и залитая солнцем поляна превратилась в размытое и малореальное изображение.Вихрь противоречивых эмоций обрушился на нее. Злость и горечь, страх и ожидание, отчаяние и трогательное томление — все это безумным калейдоскопом пронеслось в голове Гвен вместе с событиями из жизни Мораги. Затем сработал блокиратор в рассеянном сознании девушки, и Гвен, на грани провала в черноту бессознательности, отдернула руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107