Но и тогда он
должен признать пришлого сыном, взять его в семью. А кому
это надо? Кузнецы - народ крепкий, сильный и, как правило,
детьми не обиженный. У всех есть сыновья под стать отцам -
мускулистые, широкоплечие, статные. Они-то и наследуют
дело.
Ниун снова тяжело вздохнул, и это не ускользнуло от его
наблюдательного собеседника.
- Оставь, не печалься. Что поделаешь, раз так решили
Боги? Видно, не молот тебе суждено держать в руках, а
меч. Двадцать пятую зиму вот-вот тебе встречать. Не поздно
ли начинать чему-то учиться?
- Не поздно. Откуда тебе знать, что решили Боги? Прадед
мой был кузнецом, дед, отец. И я им стану.
- У всех наших соседей есть сыновья. Никто тебя не
возьмет.
- Киммерия велика. Даже если мне придется обойти ее всю,
я все равно добьюсь своего!
Молодой варвар даже не подозревал, насколько был прав,
говоря о том, что его страна велика. Просто ему, не
видевшему на своем коротком веку почти ничего, кроме
потоков крови, как врагов, так и друзей, да собственного
селения с его спокойной и размеренной жизнью, время от
времени нарушаемой вражескими набегами, весь мир казался
огромным. И прекрасным. В его сильном молодой теле горячим
ключом была жизнь, руки не боялись никакой работы, а разум
был открыт для новых знаний. Но знал он пока очень и очень
мало. Выросший на самом севере Киммерии, он даже толком не
видел собственной родины, ибо никогда еще не покидал своих
гор.
Большая, красивая, полудикая страна напоминала
гигантскую чашу, сотворенную руками Богов. Стенки ее -
горы, окружавшие Киммерию со всех сторон, словно заботливые
руки, а дно - прекрасная долина, заснеженная долгой зимой и
расцветавшая всеми возможными и невозможными красками
стремительной весной и коротким, но всегда жарким летом.
Правда, Боги, создавая эту страну, поскупились на краски, и
большую часть года здесь преобладали цвета серые -
величественные каменные глыбы и низкие тяжелые тучи,
зеленые - хвойные деревья и бурые - непроходимые топи. И
только с приходом тепла словно невидимая рука проводила по
всей этой картина мягкой кистью, окуная ее то в киноварь,
то в охру, то в индиго.
Зима подходила к концу, и Ниун решил не ждать первых
весенних дней, а отправляться в путь прямо назавтра. Идти
по снегу, покрытому довольно прочным настом, было гораздо
легче, чем по вязкой чавкающей жиже, в которую превращались
лесные тропы, когда лето ненадолго вступало в свои права в
северной стране.
Молодой варвар привык обходиться малым, и поэтому, едва
рассвело, быстро собрал дорожный мешок, положив в него
только самое необходимое, взял большой охотничий нож, меч,
лук со стрелами, надел штаны и куртку из тщательно
выделанного козьего меха, сапоги из толстой, но мягкой кожи
и, в последний раз окинув взглядом свой опустевший дом,
тронулся в путь.
Ниун шел быстро, не оглядываясь, и старался не думать о
покинутом селении. Он уговаривал себя, что его поиски
обязательно увенчаются успехом, что рано или поздно он
вернется домой настоящим мастером, что снова заиграет огонь
в кузнице на берегу ручья, весело зазвенит молот, бьющий по
наковальне. Эти мысли придавали ему сил, и узкая тропа в
глухом лесу, уводившая его все дальше и дальше от прошлой
жизни, казалась ему широкой дорогой, в конце которой
путника ждала его заветная мечта.

2

Через два дня пути лес начал редеть, и зоркие глаза
киммерийца разглядели вдали низкие крыши домов, стоявших на
окраине деревни. Он прибавил шагу, и вскоре чуткие ноздри
уловили запах кипящей мясной похлебки - дома были совсем
рядом.
Киммерийцев, как тех, кто обитал в горах, так и жителей
равнины, трудно было назвать гостеприимными. Суровая жизнь
приучила их встречать чужаков настороженно, но к своим
соплеменникам они относились с неким подобие дружелюбия, и
поэтому взгляд женщины, вышедший на порог ближайшего дома,
хоть и был пронзительно пристальным, но не выражал
враждебности.
- Кто ты? - прямо спросила она. - Что ты здесь ищешь?
- Ниун. Мое селение лежит в двух днях пути к северу.
Ищу кузнеца. Где его дом?
Женщина кивнула, видимо, удовлетворенная ответом, и
молча указала на противоположный край деревни. Похоже, и
здесь люди не отличались разговорчивостью. Ниун поспешил в
указанном направлении, и вскоре до его ушей донесся
знакомый перестук молотов. Сердце молодого воина учащенно
забилось, и он приготовился вести нелегкий разговор с
мастером. Однако долго им беседовать не пришлось. Кузнец,
высокий и очень крепкий, как и все, кто избрал для себя это
ремесло, выйдя на порог, смерил Ниуна изучающим взглядом и
сурово спросил:
- Зачем ты пришел? У тебя есть ко мне дело?
Мастер чем-то напомнил Ниуну погибшего отца, и он,
неожиданно для себя смутившись, ответил:
- Я Ниун. Моя деревня осталась без кузнеца много лет
назад. Я его единственный сын. Отец не успел обучить меня
ремеслу, но голос предков повелевает мне найти учителя и
продолжить их дело. Вот я и отправился в путь.
Кузнец посмотрел на широкие плечи Ниуна и могучие руки,
покрытые шрамами, на видавшие виды оружие и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18