— С ума сойти! Однако к делу. Зачем ты здесь?— Габен Мартрель! — ответил я.Они обменялись быстрыми взглядами, и вся их веселость куда-то исчезла.— Ты что-то крупно играешь, Тайгер, — сказал Дэйв. — Они этого парня держат за семью замками и будут держать. Никто к нему не пройдет, кроме наших разведчиков, пока он не расскажет все, что должен рассказать.— Это меня и занимает.— Что именно?— Например, что ему мешает заговорить. Он может получить политическое убежище и не разглашая особых тайн.— Понимаешь, на эту тему нам ничего не сообщили, но я слышал... конечно, не из официальных источников, что сам он очень хотел бы высказаться.— Ну и пускай говорит.Они опять переглянулись.— Ты что-то проведал?Дэви наклонился ближе к столу:— Что?— Имя Габена Мартреля уже появлялось в газетах несколько лет назад. Ты проверял, по какому поводу?— Нет. Наши эксперты знают его по официальным каталогам и по политическим выступлениям. Он всегда был глубоко в тени. Но в последние годы стал выдвигаться, потому что правительство сместило многих лидеров. Он стал ответственным за африканские и панамские инциденты. Больше о нем ничего нет.— Придется еще немного покопаться в грязи, дружище.— Ты что-то уже раскопал, Тайгер. Что это?— Может быть... Я точно помню, что его имя уже появлялось в газетах.Северн откинулся на спинку стула, посмотрел на меня и кивнул:— Если так, то я это найду!— Хорошо, посмотрим завтра вместе.Принесли ужин, и мы принялись за еду. Уолли Гиббонс казался взволнованным. Когда его глаза встречались с моими, тут же опускал их в тарелку. Он был бродвейским репортером, писал статьи о музыкальных шоу и ревю. Его деятельность строго ограничена скандалами в сфере звезд, звездочек и жизнью полусвета.В начале девятого мы простились, и когда я, усадив их в такси, отправился по Бродвею в контору Эрни Бентли, то чувствовал, что у меня на душе скребут кошки. Я знал, что застану Эрни, так как он уходил в работу с головой и время для него не имело значения.Во время войны Эрни участвовал в Манхэттенском проекте, демобилизовался в сорок шестом и работал в химическом отделе крупной нефтяной компании до тех пор, пока Мартин Грейди не вспомнил о его изобретательских талантах. Хорошая зарплата и свобода действий сделали для него больше, чем правительственная поддержка. Если дело доходило до важных событий, подобных нынешнему, он оказывался единственным человеком, который мог с легкостью волшебника сотворить из воздуха все — начиная от документов и кончая новорожденным младенцем.Но ничего особенного мне не требовалось. Среди хозяйства Мартина Грейди были два издательства, выпускающие популярные толстые журналы, и мне понадобилась журналистская карточка и кое-какие фотоигрушки.Эрни хватило пяти минут, чтобы сделать карточку, вручить мне «лейку», другие вещи и взять с меня расписку.X. Толбот стал теперь представителем четвертой власти — прессы.— Настоящее дело, Тайгер? — только и спросил Эрни.— Кто знает.— Думал, что ты сегодня женишься.— Я тоже так думал.— Дай мне поразмыслить, голубчик, а то я начал одно исследование, и если...— Это «Платон», Эрни. Ты автоматически подключаешься к операции.Он протяжно свистнул:— В последний раз подобное было три года назад. Кто теперь?— Габен Мартрель — советский перебежчик.— Думаю, с этим делом связано немало. Что известно сейчас?— Почти ничего. Он еще не пришел в себя, и к тому же к нему нельзя подступиться. Мысленно твержу про себя его имя, и сдается мне, что я уже слышал его когда-то, но когда? Тем не менее он разведчик и его пока держат взаперти.— Знаю, на Чёрч-стрит. Херби Бендер сказал, что ему известно только официальное сообщение правительства.— Я знаю.— Черт побери, — возмутился Эрни, — это тот самый Мартрель, который крутил любовь с лыжницей во время Олимпийских игр пятьдесят шестого года.Я оторвался от разбора «лейки» и уставился на Эрни.— Вот откуда я помню это имя! — воскликнул я. — У тебя феноменальная память!— Ну, я же болельщик! Был там. Девочка что надо!— Кто она такая?— Это не по моей части. Я интересовался лыжами, а не любовью. Стар уже для такого рода игр.— К счастью, не все на тебя похожи.— Что?— Ничего.Я уже думал о личном деле Габена. На фото — высокий мужчина с редеющими волосами. На лице отпечаток многих лет учебы и преданности своей особой работе. Ему 52 года, холост, член партии с 1929 года, в годы войны занимал значительное, но официально не объявляемое положение в правительстве до тех пор, пока не стал одним из лидеров в стране. Он мог бы добиться еще большего, если бы продолжал действовать так же энергично.Но он холост. А холостой мужчина — добыча для женщины. У Адамса явно был приступ гениальности, когда он подкинул мне эту идею. * * * Офисы службы безопасности располагались на верхнем этаже двадцатиэтажного здания на Чёрч-стрит, битком набитого небольшими и внешне незначительными правительственными учреждениями. Каждый вашингтонский департамент имел здесь свое отделение, и хотя служба безопасности главенствовала, любой офис был обозначен как сектор определенного подраздела. Все операции строго засекречены, но мы держались в курсе, поскольку деньги Мартина Грейди покупали нам информацию.Как я и предполагал, я оказался в приемной далеко не один. Все крупнейшие средства связи прислали своих представителей, явились и руководители местных газет; собравшиеся ожидали, когда же откроется брешь в стене молчания, возведенной вокруг Габена Мартреля.Парочка заполошных клерков занималась тем, что раздавала отпечатанные сообщения для представителей средств информации; эти сообщения не содержали ничего нового по сравнению с прежними, однако клерки утверждали, что за этим последуют самые последние сведения, стоит только чуточку набраться терпения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51