Мимолетное деловое знакомство перешло в дружбу, а дружба переросла в любовь. Однако, к несчастью, она стала алкоголичкой и потом умерла. Почему вы спрашиваете меня об этом?— Я думаю о возможности шантажа.— Вряд ли. Все это было известно, но меня никто никогда не шантажировал.— Может быть, просто не пытались.— Что вы хотите этим сказать?— Не знаю, — ответил я. — Просто новые стороны в деле. Их тоже нужно иметь в виду. — Я встал и взял шляпу. — Ладно, пока это все. Если мне что-то понадобится, я уведомлю вас.— Всегда к вашим услугам.Джеральдина Кинг сидела в маленьком кабинете на первом этаже. За пишущей машинкой и в очках она выглядела идеальной секретаршей. Когда я вошел в комнату, она быстро натянула на колени слишком высоко поднятую юбку.Я присвистнул:— Черт возьми!Сняв очки, она положила их на стол.— Они мне не идут, не правда ли?— Скажите мне одно: как может Торренс вообще работать, когда вы находитесь поблизости от него? Хихикнув, Джеральдина пожала плечами:— Очень спокойно. Я для него не больше чем машина, присланная партией ему в помощь. Я могу танцевать по дому раздевшись, и он этого не заметит.— Хотите пари?— Нет, правда. Мистер Торренс занят только своей работой. Политика — это вся его жизнь, больше для него ничего не существует. Он уже так давно находится на общественной службе, что ни о чем другом и не думает. Так что если он обедает с женщиной или появляется с ней в обществе, то только из политических соображений.— Все это ради голосов избирательниц?— Да. Женщины проголосуют за вдовца, верного воспоминаниям, но забаллотируют закоренелого холостяка.— Сим сообщил мне, что вы прошли с ним через несколько избирательных кампаний? Это правда?— Да.— Он сталкивался когда-нибудь с трудностями?— Какого рода?— Может быть, кто-то пытался докопаться до его прошлого, чтобы запугать его. Какая-нибудь попытка шантажа или угроза убийства? Он сказал, что не знает ни о чем подобном, но такие вещи часто остаются внутри партии и не доходят до кандидата.Откинувшись на спинку кресла, Джеральдина задумалась, потом покачала головой:— Думаю, я бы об этом знала. Партия хорошо организована и хорошо понимает, какое значение могут иметь подобные вещи в предвыборной борьбе. Тогда мне тоже сообщили бы. Но пока я не вижу, чтобы кто-то мешал мистеру Торренсу делать карьеру. Он чист, абсолютно чист. Поэтому мы так и взволновались, когда сбежала Сью. Один этот случай может отрицательно повлиять на выборы. Человеку, который не может навести порядок в собственной семье, вряд ли доверят управление штатом.— Вам известно, что Торренс теперь находится в довольно щекотливом положении?— Да, могу себе это представить. — Она встала и подошла ко мне. — Вы думаете, что Сью опять взялась за прежнее? Эта дикая история о том, что мистер Торренс убил ее мать?— Кажется, она крепко вбила себе в голову эту мысль.— Сью по натуре фантазерка. Иногда мечты могут принимать вполне реальный характер. Кажется, у нее было не очень счастливое детство. Вряд ли ей известно, кто ее настоящий отец. Если она публично бросит в лицо мистеру Торренсу свои упреки, то это может ему очень повредить.— Я попробую поговорить с ней. Где она?— В задней части парка есть летний домик, где она занимается. Там она обычно и живет.— Постараюсь помочь вам.Улыбнувшись, Джеральдина обвила руками мою шею, встала на цыпочки и прильнула губами к моему рту. Поцелуй был нежным и томительным, словно она высасывала на пробу сок из сливы, прежде чем решить, стоит ли их покупать.Потом она медленно отстранилась и сказала:— Спасибо.— Это я должен благодарить, — с улыбкой возразил я.— Думаю, что я скорее возненавидела бы вас, чем полюбила.— Что же хуже?— Сами выбирайте.— При случае обязательно, детка...Сначала мне показалось, что Сью нет в доме, но потом я услышал скрип дверцы шкафа и постучал. Она открыла дверь. Ее улыбка была похожа на солнечный луч, пробивающийся сквозь тучи. Она пожала мне руку.— Добрый день, Майк. Рада, что вы пришли. А где Вельда?— Она занята. Можно войти? Она пропустила меня в комнату. Садовый домик был явно построен специально для нее. Одна стена была зеркальной. Возле нее находился станок для балетных упражнений. На одной полке стоял проигрыватель и лежала куча пластинок, другая была завалена балетными туфлями. На штативе был укреплен микрофон. В углу стоял небольшой рояль, на крышке которого лежали ноты любимых шлягеров и плюшевые игрушки. В оставшейся части комнаты стояли кушетка, туалетный столик и шкаф. На небольшом письменном столе лежала груда старых альбомов и картонных папок. Когда я постучал, она как раз занималась ими.— Что ты делаешь, Сью?— Разбираю вещи моей матери.— Она уже давно умерла. Пойми это, наконец.— Я знаю. Хотите посмотреть, какой она была?— Охотно.У нее была пара старых афиш. Кроме того, на стенах висело несколько снимков, сделанных в ночных клубах. На них была изображена женщина с красивым, но пустоватым лицом. Не знаю, случайно это получилось или нет, но на снимках она выглядела типичной красоткой — этакой блондинкой без мозгов. На нескольких фотографиях она была снята в компаниях, но везде рядом с ней стоял один и тот же мужчина. Это был тщедушный темноволосый человек с колючими, глубоко посаженными глазами. Он был похож на фанатичного священника, собирающего для ближайшей проповеди материал о грехах прихожан.— Она была красива, — сказал я.— Она была прекрасна, — поправила меня Сью. — Я все еще помню ее лицо.— Но эти снимки были сделаны до твоего рождения, — заметил я.— Знаю. Но я помню ее. Еще я помню, как она разговаривала со мной. И помню, что она говорила о Торренсе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43