А
вот корнейчуковский главбух из Шполы Абрам Шапиро, бывший голодный
местечковый "мишурес", помнил. Хорошо помнил. И, наверное, детям и
внукам наказал помнить.
...По возвращении в Москву я перечитал "Банкира". Уверен,
читатели не посетуют, если я приведу здесь без сокращений отрывок из
пьесы - эпизод, до сих пор памятный раненому сердцу бывшего гражданина
Советской Украины.
Действие происходит у "банкира" Романа Степановича Кручи. Марина
Ивановна Тайга, директор большого универмага, только что ознакомилась
с телеграммой от командования дальневосточной воинской части Абраму
Моисеевичу Шапиро с благодарностью за сына: дважды раненный, парень не
оставил пулемета и бил без промаха. И в присутствии Макара Ивановича
Ступы Шапиро беседует с Тайгой:
"_Шапиро_. Я написал ответ на эту телеграмму и пришел к Роману
Степановичу, как к партийному товарищу, проверить политически, так как
писал я от души старого беспартийного человека... Я прочитаю вам,
Марина Ивановна. Может, что-нибудь не так, так прошу сказать. (_Надел
очки, читает._) "Командиру Н-ской части от Абрама Моисеевича Шапиро. Я
получил Вашу телеграмму сегодня утром и в течение дня прошла передо
мной вся моя жизнь. Когда умер мой отец, водовоз в нашем местечке
Шпола, мать повела детей к раввину и старый ребе нам сказал: "В
талмуде сказано: бедняк подобен трупу. Идите, дети, в мир, ищите денег
и помните всю жизнь, что вся сила в деньгах. Будете хорошо искать -
бог вам поможет". И мы пошли... Через несколько лет я стал вояжером,
бегал от местечка к местечку, от села к селу... Дождь, град, мороз,
ветер, собаки злые на панских дворах - ничто не могло меня остановить.
Всю Украину и Польшу вдоль и поперек измерил я своими ногами. Я всегда
искал денег, и, казалось, вот-вот, еще год, еще два - и я смогу
открыть собственную маленькую лавочку. А годы шли. Я бегал все быстрее
и быстрее. Хозяин мой, ребе Могильник, подгонял меня: "Быстрее,
Абрамчик, быстрее! Еще год - и ты откроешь свою лавочку". Но чем
быстрее бегал я, тем скорее богател ребе Могильник, а у меня начало
останавливаться сердце. Не раз от жары падал я в степи, но деньги
гнали меня, заставляли ползти на животе до первой хаты. Пришла
война... потом ребе Могильник бежал, а я стал агентом в губпродкоме...
Простите, товарищ командир, я вспомнил страшный кусок своей жизни.
Ребенком благословил меня старый раввин искать деньги, и с той минуты
они на мою душу накинули аркан, тащили по степям, гнули шею,
уничтожали во мне человека, волочили в болоте лжи, жульничества... Как
червяк ползал я в ногах у Могильника. Почему мой сын, бухгалтер, стал
героем? Почему его душа бесстрашна, чиста? Потому что контокоррент его
души не зависел и никогда уже не будет зависеть от контокоррента
денежного... Сегодня я долго плакал, закрывал глаза и видел раны сына
и слезами обмывал их. Ваша благодарность за сына влила в меня,
старика, новые силы. Я прошу вас передать...
_Ступа (не выдержал старый партизан и торжественно произнес).
Смирно! (Посмотрел на всех и подтянулся по-военному.)_
_Шапиро_. "...передать товарищу Ворошилову, что, если на нашу
родину нападут враги, мы, старики, просим его рассчитывать на нас в
полной форме. Мы не отстанем от наших сыновей и будем биться по самой
полной форме. С благодарностью Абрам Моисеевич Шапиро".
_Тайга (взволнованная, подошла)._ Дайте руку, Абрам Моисеевич.
_Шапиро_ (ответил на рукопожатие, отвернулся). Я... я...
сейчас... (_И вышел._)
За ним медленно пошел Ступа.
_Тайга._ Пойдем к нему".
По-корнейчуковски взволнованно и вместе с тем с большой
внутренней сдержанностью выписана эта правдивая сцена. Скуп драматург
на ремарки, заменяя их выразительными многоточиями. Как всегда точно
наделяет он фамилией Могильник местечкового лавочника, издевательски
подгоняющего в могилу молодого Абрама Шапиро, ревностного исполнителя
ехидных раввинских заветов.
"С АРКАНОМ НА ДУШЕ"
Эпизоды "Банкира", связанные с отцом и сыном Шапиро, живо
напомнили мне не только беседу в Остии с бывшим житомирянином, но и
обширную серию горестных излияний бежавших из сионистского "рая"
бывших моих соотечественников. С еще большей отчетливостью понял я,
как жестоко поплатились они за неблагодарность и предательство в
отношении столько сделавшей для них Советской Родины.
Сразу же я представил себе, как разбогатевшие наследники
шполянского лавочника Могильника, модернизировавшись в Израиле на
ультрасовременный лад, сегодня столь же безжалостно волочат "в болоте
лжи, жульничества" - только уже не в дореволюционном местечке, а в
американизированном на дешевый лад Израиле! - выходцев из таких семей,
какой была когда-то семья полюбившегося Александру Корнейчуку
советского патриота Абрама Моисеевича Шапиро из Шполы. И, вероятно,
какой-нибудь из многочисленных израильских раввинов (сейчас он не
трясется в бричке, подобно своему давнему шполянскому коллеге, а лихо
мчит в автомобиле модной марки) так же фарисейски утешает и наставляет
на путь погони за деньгами эксплуатируемых сегодняшним израильским
Могильником еврейских бедняков.
Уже не в Остии, а в Лондоне я услышал рассказ бывшего гражданина
Белоруссии, приведенный мною в тексте пьесы "Пелена":
- Мою дочь, студентку, я просто-таки обманом заставил уехать со
мной в Израиль. Сочинил байку, что скоро раскроется моя растрата
государственных денег и я попаду в тюрьму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214