Каюсь, на какое-то мгновение мне подумалось, не цитирую ли я
из своего блокнота записи, сделанные в Остии, Западном Берлине,
Амстердаме. Не привык заниматься плагиатом и назову действительного
автора приведенной цитаты. Я взял ее из письма пятидесятидвухлетнего
К. Вовульского, покинувшего Белоруссию в мае 1982 года и с избытком
хлебнувшего горя на чужбине.
Естественно возникает вопрос: как же мог К. Вовульский, человек
несомненно развитой и начитанный, столь метко уловивший один из самых
губительных и оголтелых приемов насильной вербовки сионистами евреев в
свои ряды (приемов, продиктованных глубоко классовой сущностью
сионизма), поверить слухам о "полнейшей политической свободе" в
государстве, где у кормила власти стоят отпетые националисты? Как же
мог К. Вовульский на шестом десятке жизни изменить родине, воспитавшей
из него, поскольку можно судить по его пространному письму,
образованного, интеллигентного человека?
А вот отрывок из письма Ефима Сойфера к своим родным в город
Оргеев Молдавской ССР:
"Сионизм блестяще доказал, что националистическая идеология,
достигнув своей государственности, скатывается резко вправо, придает
внешней политике государства агрессивный характер. Сегодня сионизм, а
с ним Израиль (но не весь народ) превратился в активного сообщника
США, оказывает помощь и поставляет оружие самым реакционным режимам в
Африке и Латинской Америке".
А сколько мог Сойфер прочесть об этом в советской прессе еще
задолго до того, как принял решение покинуть Советский Союз и поехать
к молочным рекам и кисельным берегам "исторической родины". Читал же
это Сойфер! Значит, не верил. Значит, был убежден, что сионизм
"блестяще доказал" свою прогрессивность и демократичность, которая
столь на руку интеллектуалу Сойферу, ныне жаждущему вернуться в так
легко брошенную им Молдавию.
Подавая заявление о выезде в Израиль, Мария Шмиловна Стекольщик
несказанно гордилась: ее знакомые получают из Израиля вызовы от
липовых родственников, от мифических троюродных сестер и братьев, а ей
в Черновцы прислали вызов настоящие - хоть и дальние - родственники.
"У меня вызов на чистом сливочном масле, - убеждала она девять молодых
членов своей семьи. - Вы должны поехать со мной, вы не имеете права
отпускать меня одну". Сыновья, дочери, зятья, внуки наотрез отказались
от "второй родины". Но это не остановило рвавшуюся на расцветающий
Запад Марию Шмиловну. Она оставила самых близких родственников и
помчалась к радушным израильтянам.
"А где же молодые? - окатили ее дорогие родичи холодным душем. -
Без молодых ты здесь не котируешься". И на вопрос, как же ей быть,
Мария Шмиловна получила недвусмысленный ответ: "Можешь убираться хоть
в море". Не задерживаемая гостеприимными родственниками, она уехала в
Австрию. Оттуда бомбардирует брошенных ранее сыновей и дочерей
просьбами немедленно выхлопотать ей советское гражданство.
Не знаю, поняла ли бывшая советская гражданка Стекольщик, что
уговори она сыновей и зятьев уехать с ней в Израиль, то могла бы
навсегда потерять кого-нибудь из них на захваченной ливанской земле.
Если Мария Шмиловна и поняла это, все равно никто, кроме нее самой, не
повинен в том, что она сознательно покинула и Родину, и рожденных ею
детей, и внуков.
Уверен, что читатели поймут меня, поймут, почему я скептически
отношусь к просьбам Гаухмана, Вовульского, Сойфера и других бывших
советских интеллигентов безоговорочно счесть их несчастными "жертвами
сионистской пропаганды", согласиться с тем, что их, доверчивых,
простодушных, наивных, обманули. Если сионизм их обманул, значит, они
верили в сионистские "идеалы", значит, строили свои жизненные планы на
основе этих "идеалов", значит, не столь уж необдуманно решились
податься на чужбину и бросить отцов, матерей, детей. Значит, ведали,
что творят.
Некоторые из бежавших со "второй родины" бывших советских граждан
в беседе со мной и в своих письмах более откровенно объясняют причины
отказа от советского гражданства. Они говорят: "поддался соблазну",
"захотелось зажить по-новому", "думалось - ведь кой-кому там живется
неплохо".
Тем более удивительна самонадеянность и демагогичность,
породившие в них убежденность, что поскольку соблазны оказались
эфемерными и неосуществимыми, Советская власть обязана широко раскрыть
перед "соблазненными" обратную дорогу в Советскую страну.
Отказавшийся от советского гражданства Илья Слуцкий додумался до
такого "социологического" открытия: "Человек, привыкая в Советском
Союзе к хорошему, часто теряет (в Израиле. - Ц.С.) чувство реальности
как в материальном, так и в психологическом плане".
Обретя это чувство, то есть, уразумев, что ничего путного в
Израиле не добьется, Слуцкий изъявил желание вернуться в Советскую
страну (заставившую его... привыкнуть к хорошему), хотя является всего
лишь ее _бывшим_ гражданином. Ссылается на свое участие в Великой
Отечественной войне. Однако походя, скупясь на слова, сообщает об
эпизоде, который, казалось бы, должен был врезаться в малейших
подробностях в память человека сердечного, благодарного, совестливого.
Во временно оккупированном фашистскими захватчиками украинском городе
Золотоноше Слуцкий после бегства из тюрьмы "скрывался в погребе дома
одной украинской семьи". Но запомнил Слуцкий лишь одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214