В составе свиты сидел за спиной воеводы и я. Кроме Малинина, Исаева и Ильи, на этот раз здесь присутствовали Мстнша и трое его друзей. Мы все с оружием, и это тоже отличало нынешний торг от вчерашнего. Я вместе со всеми с гадливостью наблюдал за приемами питья этого полуящера. Несколько проведенных здесь дней заставили полностью перенять отношение людей к абрам. И странно, как же далеко канула в прошлое недавняя столичная жизнь...
– Наше войско, не трогая вас, пытается уйти домой, а вы мешаете. Где справедливость?
– Зря время тратишь, вождь. Не я к тебе пришел, а ты. Не мы хотели разорить ваши городища, а вы. С чем пришел, от того и гибнешь. Говори, что хочешь сказать, если у тебя есть что сказать. А нет, пусть договорят за нас мечи.
– Крови хочешь, кровавый воевода? У нас в обозе женщины, раненые. Ты и женщин хочешь побить?
– Пустое говоришь. – У Ставра вновь забегали желваки по скулам. – Что нам твои женщины? И что нам жизни твоих раненых? Не заставляй повторять одно и то же. Раз вы к нам пришли с войной, для нас хороший абр – мертвый абр. И женщины ваши умрут, чтобы не рожали подобных вам.
– Жестокий ты, воевода. Все вы опасные для живых, потому что считаете свое существование главным. Дай вам волю – расползетесь по всей земле. Надо было к вам раньше прийти. Тридцать лет назад у вас едва нашлась бы сотня-другая мечей.
– Чего ж задержался? – лениво спросил Ставр и посмотрел на солнце, давая понять, что разговор пуст, а время идет.
– Не мог, знаешь ли, переубедить старейшин. Глупые старейшины слишком хорошо помнили наказы Бога-Императора держаться от вас подальше. Теперь я убедился, Господь хотел уберечь нас от ваших убийц. И довольно. Смотри, мы тут вдвоем сидим, решаем каждый за свой народ. Не хочешь нас отпустить – давай биться. Но и ваших жизней мы возьмем много. А хочешь – решим один на один, тогда тебе не придется прятаться за своих бойцов. Я тебя одолею, твое войско будет моим. Ты меня свалишь – возьмешь всех моих, на веревке погонишь к себе. Или тебе выгодней прятаться за других?
Воевода Ставр выпрямился и оглянулся на нас. Я вспомнил наш разговор на вышке. Вновь воевода один, и решать ему одному. Легче спрятаться за шуткой, легче поиздеваться над почти побежденным абром, но сильный сам творит законы, которым тяжелее всего следовать самому творцу. Но на то ты и сильный.
Я встретился взглядом со светлым взором Ставра: что промелькнуло там, в ледяной глубине?.. Но воевода уже отвернулся.
– Вот ты и заговорил по-своему, змей, – сказал Ставр. – Линяешь шкурой на ходу; не получилось нахрапом нас взять, и в поражении ищешь выгоды. Бой приму. А условия твои для глупых детишек. Одолеешь меня – мои всех вас добром отпустят. Я одолею – всех твоих возьму. Не согласен, иди прячься за спинами охраны, буду тебя силой брать.
И, поднимаясь, добавил:
– Оружие бери какое хочешь. Мне все едино.
Выше урочища была площадка солончака, где и трава не росла, и сурки не рыли нор, а значит, конь не поломает ног. Трехпалым птичьим лапам лорков норы не страшны, а конь, на скаку ломая ногу, мог рассчитывать лишь на милосердный взмах стали.
На одном краю столпились стеной абры, на другом – наши бойцы. Все прослышали об условиях, и люди и абры, но известие по-разному действует на нас. Людей веселит злобная радость, но нет, нет – колет мысль: а ну как?.. Ха, все будет хорошо! И сразу думается: а ну как все-таки?.. Будешь способен покорно отпустить врага, убийцу близких? Нет ответа, да и не нужен. Воевода Ставр знает все. И делает как лучше.
А вот абры, кажется, забыли о войне. Чувствовалось, война для них в любом случае кончилась. Победит Арсун – уйдут домой, погибнет Арсун – тем более не нужно пленному оружие. Толпа чешуйчатых воинов стояла и разевала розовые пасти. Так бы и воткнул меч!..
Приказав Мстише, чтобы заставил всех не на поле глядеть, а за абрами следить, воевода легко вскочил в седло и шагом тронул коня.
Абр был выше ростом, а сидя на лорке, казался еще больше. И многие засомневались на мгновение: ну как задавит нашего воеводу? Но вера в силу вождя торжествовала – нет, не может быть.
Абры по природе мощнее, и руки – силы нечеловеческой, но на то они и нелюди. Кому же много дается, тот обычно, уверовав в свою исключительность, только регрессирует. Это относится к разумным, думал я, но человек – и это правильно понял Арсун – исключение: от рождения не имея ничего, он вынужден совершенствоваться, и предела этому нет.
Воевода оделся в железный доспех. Точнее, в кафтан из кожи зубра в палец толщиной, на которую чешуйками – есть у кого поучиться! – были нашиты железные бляхи. Под кафтаном – кольчуга, под Ней поддет толстый ватник из льняной пряжи, иначе доспех как бы и ни к чему: от удара ломается кость. Так же одет и абр, лишь по верху шлема, вместо острия, как у людей, шел острый гребень.
А щиты, копья и мечи одинаковы, все сделано по одному образцу, ибо умельцы-кузнецы есть только у людей, – абры к тонкому ремеслу не способны. Начав завоевания, они просто вынудили трудиться пленных. Мне об этом рассказал Ставр, ему – пленные, которых заставило разговориться каленое железо.
Схватка началась. Абр на своем лорке словно вырос. Арсун наклонил копье и, понукая лорка, помчался навстречу воеводе. Ставр со щитом, но без копья, а с цепным кистенем, состоящем из ручки с ременной петлей для запястья, цепи, длинной почти в метр и кованого железного шара с шишками, весом килограмма в два. Такое оружие требовало не столько силы, сколько безупречно тренированного глаза.
Два всадника понеслись навстречу друг другу, две жизни, а за ними – судьбы, судьбы и судьбы!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112