Завтра посечем вас.
– Говорил я твоему рабу – вон ему, – кивнул Арсун на меня, – что вы, люди, самые кровожадные существа. Ваша жажда крови неутолима. Но ты забыл, что все смертны, один удел у всех, и у победителей и у побежденных – смерть. И воинское счастье изменчиво.
– Ты, вождь, говоришь о нашей кровожадности, – жестко вмешался Ставр, – но забываешь, что это вы пришли к нам, а не наоборот. Наши условия тебе известны. Завтра сообщи свое решение, а сегодня мы пойдем. Прощай, вождь.
Мы поднялись, пошли к выходу. Нас не задерживали. Выйдя из юрты, мы получили свои мечи и вновь шли по живому коридору. Как всегда бывает, солдаты уже узнали о том, что условия не приняты ни с чьей стороны и война, следовательно, продолжается. Страсти были накалены. Может быть, надежда уйти, может быть, понимание проигранной кампании – мы по себе все ощущали, ибо прямо противоположное ощущали сами – абры выпускали пар своего разочарования: шипели, ругались, лязгали мечами. И еще, переходя брод, могли слышать ритмичный стук – хлопанье звериных челюстей.
Журчала вода, омывая наши ноги. Усыпанное звездами небо наклонялось к нам, темные округлые облака гнал верховой ветер, а здесь, внизу было тихо.
– Вот мы и дома, – вздохнул Ставр, когда мы ступили на берег. – Завтра будем бить этих. Ничего, победим.


24
ВСЕ В РУКАХ БОГА

На рассвете войско абров медленно двинулось в обратный путь. Четверо суток, всего четверо суток! Этих суток хватило, чтобы воинственный запал абров был сломлен и столь же сильно разгорелся у людей. Никто не знал своей силы, пока не случилась беда. Что ж, пути Господни неисповедимы, и кому знать, каким образом Бог может направить тебя на путь познания себя, познания своих сил.
Самый маленький ребенок знал, что абры бегут, что абры побиты, победа за нами! В этой эйфории таилась опасность. И Ставр железной рукой сдерживал боевой порыв молодых.
Отступать всегда тяжело; медленно, согласуясь скоростью с ходом плохо отдохнувших за эти дни тарканов, абрский обоз тащился на юг. Были случаи дезертирства. Одиночек, бросавших своих, ловили люди.
Отряды Ставра висели над абрами. Было легко и свободно молодым воинам, в полной мере поверившим в свою силу. Отставшие телеги уже никогда не догонят общую силу абров; небольшой отряд налетал, щедро сорил стрелами, несколько возничих пробовали сопротивляться и гибли, гибли...
Превозмогая быстро проходящее отвращение, люди учились управлять тарканами и лорками, животными глупыми и покорными. Человек, провозившись полчаса, уже умело, будто всю жизнь это делал, погонял неуклюжих гигантов – послужат теперь и людям!
Конные воины опережали абров. В урочище, где побили первый разведывательный отряд, успели отравить ручей конским навозом. Обезвоженные за день, сипло ревели тарканы, им пронзительно, со скрипом вторили лорки.
На рассвете, окружив ночлег абров редкой цепью, воины стали осыпать врагов стрелами. Абры ответили; Ставр отвел своих за пределы досягаемости более слабых луков зверолюдей. Из-за тесноты, страшной скученности редкая стрела пропадала зря. На большом расстоянии стрела убивала редко, но даже легкая рана скоро делала бойца слабым, как ребенок.
Солнце поднялось высоко; множество людей и животных перемололо траву, в воздухе завис туман из спор растений и истолченной в пыль глины. Вопли животных, вскрики абров, ржавая сухость во рту... Истощив запас стрел, воины отъезжали за новыми тремя десятками и бросали, бросали смерть в дикую орду...
Натягивал свой лук и я. Тетива била в железную пластину на левом предплечье, и стрела, пролетев более четырехсот метров, исчезала в самом центре лагеря. Молодые воины крутили головами, подъезжая, трогали мой лук. Сохраняя суровую невозмутимость, я не показывал, что доволен. И вновь стрелял.
Наконец чья-то воля сумела стронуть обоз, но на выходе абров ждал клин конного войска. Пока абры перестраивались в боевой порядок, пока отводили неповоротливых тарканов, солнце поднялось еще выше, время уходило; лучшие стрелки продолжали десятками косить захватчиков.
Стояли долго, солнце зашло за полдень. Абры так и не решились напасть; Ставр сдерживал своих. Стрелки продолжали кидать стрелы. Лихорадочное ощущение победы заставляло гореть глаза воинов. Все чего-то ждали.
Размахивая флажком на длинном древке, из строя зверолюдей выехал всадник. Ставр дал знак прекратить стрельбу. Кто-то гулко загудел в рог, чтобы услышали дальние стрелки. Все молча следили за серым ют пыли абром, от жары не смыкавшим длинной пасти.
Абр, понукая лорка, приблизился на расстояние слышимости голоса. Привстав на стременах, закричал:
– Мир! Мир! Всемогущий Арсун, вождь абров, желает беседовать с предводителем людей воеводой Ставром.
И, словно не было суток, вновь все повторилось. Однако тогда говорили в темной юрте, лишь наши сторожа да семь пламенных язычков светильника были свидетелями брошенных наудачу слов.
Теперь – другое. Теперь солнце смотрело прямо вниз на большой квадратный ковер, где с одного краю на подушке сидел Арсун и держал в зеленоватой, покрытой мелкими чешуйками руке золотой кубок. На другом конце – воевода Ставр присел на простом седле и молча разглядывал поставленные перед ним кубки, кувшин, блюдо с фруктами. Серо-зеленые глаза жестко смотрели с коричневого лица, и временами пробегали по скулам желваки.
Сердит был воевода Ставр, сердит, и все же весело ему. Знал, что нет выхода у абров, пришли выторговывать свою жизнь. Что ж, послушаем.
– Ты, воевода Ставр, хочешь накликать на себя несчастье, – проговорил Арсун и, открыв пасть, положил узкий сосок кубка чуть ли не в глотку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112