Проходя мимо большого сарая недалеко от пристани, я услышал голоса внутри, но так никого и не увидел.
Охрана если и была, то научилась надежно прятаться.
Когда я поднялся наконец на прибрежный холм, передо мной возник большой скрытый со стороны воды парк, в самом центре которого располагался огромный краснокирпичный трехэтажный дом.
Зеленая черепичная крыша, трубы, в сей момент не дымящие, ажурное черное литье решеток на окнах, гигантские дубовые двери - от всего этого пахнуло древним ароматом беспомощной роскоши. Именно ароматом, потому что ни в доме, ни в окружающих его аллеях, дальних строениях (конюшни? гаражи?) - во всем комплексе усадьбы не чувствовалось обычной в наше время прямой и крикливой безвкусицы, а только страстное желание через внешнее суметь возвысить и себя.
Чушь собачья! Я выбросил из головы ненужную философию, навеянную, видимо, тяжестью только что пойманной щуки, и ещё раз осмотрелся.
Слишком много деревьев, слишком много беседок, причудливо подстриженных кустов, каких-то фонтанов, ручьев, карликовых мостков. Люди были и в достаточно большом количестве, сновали туда-сюда бесцельно, на мой сторонний взгляд. Собак я не увидел и тут же подумал, что при таком размахе жизни и таком многолюдстве охранные
собаки бесполезны.
Рядом, на самой высокой точке этого холма располагался небольшой домик. Обзор отсюда был хорош, и я сразу предположил, что здесь находится пункт охраны. Я заглянул в окно, заметил сквозь пыльное стекло сумрачное движение и только тогда шагнул в открытую дверь. Комната, застеленная одеялом кровать, диван у другой стены, стол с
электрочайником "Тефаль", тарелки с остатками еды, включенный телевизор с бесконечно поющим Кобзоном...
Трое парней в камуфляже молча воззрились на меня. Вероятно, это и был пост охраны, иначе зачем им было здесь торчать. Но я не заметил никакого сигнального устройства, кроме телефонов, выглядывающих из их нагрудных карманов. Значит, связь с домом
осуще твляется по сотовому и радиотелефонам.
Я осматривался так тщательно не столько по привычке, сколько потому, что не мог предсказать результата предстоящей беседы с Курагиным. К тому же мне ещё не было отказано от места.
Мужики, в свою очередь, осматривали меня. Но вопрос одного из них, наконец прозвучавший, меня, признаюсь, удивил:
- Ты из крепостных или вольный?
Во всяком случае, договор с Курагиным ещё не подписан. Значит, по всем признакам - вольный.
- Чего молчишь? Язык проглотил?
- Да нет, не проглотил.
- И то хорошо. Кто такой? Как звать?
- Звать? Владимир Потанин. Хозяин вот свежей рыбки захотел.
Мой ответ их удовлетворил.
- Ладно, иди, а то к ужину не успеют приготовить.
Выйдя из домика и уже сделав несколько шагов по дорожке, ведущей к особняку, я вдруг отчетливо почувствовал на себе чей-то взгляд. Не из дома и не сзади... откуда-то сбоку... Всем хребтом я ощутил волнующий холодок.
Я повернулся. В нескольких сотнях метров, в стороне, на голой вершине холма чернела пустая недостроенная церковь. Красные солнечные лучи, пробившие брешь в плотных слоях облаков, просвечивали верхний незащищенный остов, но купол уже оделся желтой медью, и висел между толстых балок большой колокол. Я нерешительно сделал шаг в ту сторону, но вдруг почувствовал, что сторонний взгляд пропал.
Я ещё немного постоял, всматриваясь в церковь, но ощущение слежки, знакомое мне ещё с Чечни, не повторилось. Тогда я возобновил свое движение к дому.
Перед главным входом в особняк был асфальтированный подъезд для автомашин. Отсюда же асфальтовая дорога шла через весь участок и вливалась, вероятно, в ту, которая и делала пресловутый тридцатикилометровый зигзаг от города.
Мне навстречу попадались люди, они равнодушно оглядывали меня и с любопытством - мою рыбу. Когда я подошел к дому, из-за угла вынырнул парень примерно моих лет, может, немного моложе. Одет он был, как одеваются в Москве представители среднего класса: темные брюки, белая рубашка, пестрый галстук. Он подозрительно оглядел меня,
заметил щуку, з интересованно взвесил её взглядом, но тут же вернулся к
моему лицу.
- Вы кто?
Владимир Гусинский - вновь почему-то выбрал я имя банкира. Наверное, из-за их близости к Курагину.
- Вот щуку для Михал Семеныча несу, - сказал я, для пущей убедительности потрясая рукой.
- А-а-а! - протянул парень. - К Марье Ивановне. - Все его подозрения враз испарились. Он указал широким жестом куда-то за свою спину. Проходите сюда. Дверь а кухню с той стороны.
Я пошел, куда было указано, и действительно вскоре углядел крыльцо и дверь. Дверь была не заперта, а лишь слегка приоткрыта. Я надавил кнопку звонка и стал ждать.
По дорожке за моей спиной прошли два паренька, на вид лет по шестнадцати, и тот, что улыбался круглым лицом, посоветовал не ждать, а убегать вместе со щукой. Я не последовал его провокационному совету, и через пару секунд полная полированная от спелости матрона лет пятидесяти широко распахнула дверь и мило улыбнулась.
- Щука для господина Курагина! - с чувством продекламировал я.
- Проходите, проходите, пожалуйста, - сказала женщина. - Что-то я вас раньше не видела. Давайте вашу щуку. Что это хозяину захотелось свежепойманной рыбки, мне он ничего не говорил. Вы когда поймали? Ой, она ещё живая! С вами уже расплатились или вы так, в подарок? Как же мне её приготовить? Как вы думаете, может, сделать фаршированную щуку по-польски?
- Сделайте по-польски, - посоветовал я.
Повариха, - а это была повариха, - находилась уже вся в работе и со мной не церемонилась.
- Вы ещё здесь будете или сразу домой?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12