Что же, он
будет работать. Будто мерзкую мокрицу, он раздавил в пепельнице окурок,
схватил ручку и принялся быстро писать:
Виктор стоял на освещенном Сомеоном месте и с беспокойством озирался по
сторонам. Ощущение опасности попрежнему не покидало его. Какое-то неясное
предчувствие подсказывало- что-то произойдет и произойдет именно сейчас.
Может в эту, может, в следующую минуту, или даже...
- Нет, - сказал Вадим. - Так тоже не годится. Надо что-то другое. - Он
зажег новую сигарету и затягивался ею до тех пор, пока она не истлела
наполовину. - Да, надо иначе. Чуть-чуть пожестче и чуть-чуть почетче. Но,
черт возьми, как?
Он затушил сигарету, взял ручку. Посидел несколько минут, как бы в
полузабытьи, закрыв глаза и слегка покачиваясь из стороны в сторону. Затем
пододвинул чистый лист и написал:
По-прежнему вокруг не было заметно какого-либо движения. Оранжевый диск
Сомеона висел уже почти в зените, и отбрасываемая Виктором бледная тень
скорчилась у него под самыми ногами. Ощущение опасности достигло, казалось,
апогея. Сердце, словно маленький взбесившийся зверек, бешено стучало о
ребра грудной клетки, по спине и вискам непрерывно текли щекочущие струйки
холодного пота. Звенящая тишина, этот холодный и безжалостный враг,
превратилась сейчас в грохочущую какафонию расстроенных до предела
инструментов, из которых почти явственно выделялось какое-то оглушительное
жуткое буханье: Бум!.. Бум!" Бум!.. Казалось, все окружающие Виктора
предметы: дома, автомобили, столбы, скелеты, камни,- стали вдруг ви с того,
ни с сего живыми, обрели вдруг различные голоса, и тотчас же, пользуясь
этим неожиданным даром, загрохотали разом, заскрежетали, завизжали,
заскрипели, и все это для одной только, непонятной и дикой Виктору цели:
оглушить его, заставить почувствовать себя ничтожеством, растоптать,
напугать до мерзкой пустоты в желудке и дикого безумия в глазах. Казалось,
вся планета превратилась в громадный грохочущий оркестр. "К че-о-о-ортуН -
заорал Виктор с яростью. - дьяволу!" Он топнул изо всей силы ногой, потом,
пытаясь сбросить наваждение, принялся яростно пинать подвернувшуюся груду
хлама, отчего в воздух поднялись густые клубы пыли, и тут совершенно
неожиданно до его слуха...
Вадим зачеркнул последние три слова, оставив "неожиданно, и задумался.
- Нет,- сказал он через минуту, хищно улыбнувшись.- Он не услышал. Он
ощутил его. Он ощутил этот тяжкий и далекий, как сумеречные звезды, вздох.
Он ощутил его каждой жилкой, каждой клеткой своего тела. Как человек,
внезапно оказавшийся лицом к лицу с чем-то чудовищно ужасным, с чем-то
таким, что даже в самых кошмарных снах не может присниться... Вот как все
было.
Вадим так явственно представил себе вздох, раздавшийся в далеком мертвом
городе на далекой мертвой планете, что ему вдруг на мгновение почудилось,
будто бы этот вздох прозвучал за стеной, в соседней комнате. Ему стало не
по себе. Он поежился, оглянулся на приоткрытую дверь, прислушался. Где-то,
очевидно, в ванной капала вода, под столом тихонько тикал забытый
будильник. Пожимая плечами, Вадим встал и вышел в коридор. С каким-то
отстраненным от этого мира сознанием, он осмотрел свои грязные ботинки,
стоявшие у входной двери, затем прошел в ванную, на кухню, в туалет и в
зал. Везде было пусто, и везде, где были окна, он машинально трогал
шпингалеты. Вернувшись в коридор, он точно также проверил дверной замок.
- Кажется, ты начинаешь нервничать, - пробормотал он с иронией,
усаживаясь за стол. - Но сие отрадно наблюдать. Это признак того, что ты
работаешь. - Вадим хихикнул. - Итак, продолжим.
...что-то необъятное и бестелесное, словно тугой резкий ветер,
стремительно пронеслось над площадью, могучей воздушной волной как бы
прогоняя и надоедливый звон инструментов, и жуткое буханье, куда-то далеко,
к темнеющим на противоположном конце площади домам. Но это, Виктор мог
поклясться, не был ветер. И это не была воздушная волна. Скорее, что-то
отдаленно похожее на вой или вздох, далекий и неясный, как эти звезды над
головой...
И снова Вадим явственно представил себе этот вздох, и снова ему
почудилось, будто бы он прозвучал в соседней комнате. Наприятное ощущение
дискомфорта усилилось. Словно бы какие-то грубые пальцы пробежались по его
нервным струнам, вызывая тоскливое расслабляющее беспокойство и заставляя
кожу покрываться мурашками. Он до боли стиснул ручку, прошипел сквозь зубы
что-то вроде "кыш, кыш-ш" и стал писать дальше.
"Что же это? Что же это?" - беспрерывно повторял про себя Виктор,
вглядываясь то в залитые желто-чахоточным светом Сомеона силуэты домов, то
в громоздящиеся то тут, то там барханы мусора, то в небо, усыпанное
холодными колючими звездами. Он уже успел убедиться, что не было тут
никакого ветра. Было что-то другое, что-то непонятное и дикое. А ветра нет,
не было. Не было, потому что поднятая Виктором пыль продолжала медленно-
слой за слоемоседать на камни, и если бы был ветер, он бы непременно унес
ее, эту пыль, унес куда-нибудь в сторону, а взамен поднял новую... И
ощущение тревоги не проходило, наоборот, усиливалось с каждой секундой, и в
ушах снова гремело мучительное буханье. А он все раздумывал, нервы ли его
так расшалились или же действительно происходит что-то опасное. И все никак
не мог решиться послать вызов на станцию. Но, видимо, дежурный оператор и
сам сообразил, что с Виктором происходит нечто неладное. Требовательно
запищала рация, зажегся красный индикатор.
- У тебя все в порядке? - деловито и вместе с тем както по домашнему
осведомился Грэхэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29