.. Вы, мистер Грэхэм, стали в последнее
время чересчур много себе позволять. У вас совершенно нет никакой
ответственности, мистер Грэхэм. Когда-нибудь, мистер Грэхэм, я займусь вами
самым серьезным образом... Все кассеты забрал, дьявол. Остался только Бах,
да и то потому, что лежал в кармане.
- Не расстраивайся, - сказал Виктор, стараясь придать своему голосу как
можно больше сердечности, так как в свалившемся на друга несчастье
чувствовал и свою вину.
- Да я и не расстраиваюсь, - сказал Грэхэм беспечно. - Было б из-за чего
расстраиваться. У меня в каюте целый арсенал. - Грэхэм хихикнул. - Ладно,
старик, не буду тебе мешать.
- Пока.
Виктор выключил рацию. От долгого стояния в неудобной позе у него
занемели ноги, стало покалывать в кончиках пальцев, какой-то острый бугор в
стене больно упирался ему в спину. Он посветил еще раз фонарем по углам
этой захламленной, не слишком большой комнаты и увидел напротив широкую
деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Местами ступеньки у нее были
провалены, и из них угрожающе торчали наружу какие-то неприятные острые
пики, сама лестница была обильно завалена полусгнившим тряпьем, а сверху,
из темного прямоугольника, свисало почти до самого пола непонятно что, то
ли тряпичные ленты, то ли провода, безобразно обросшие пылью. Ничего я тут
не найду, подумал Виктор решительно, надо выбираться. Он повернулся и,
придерживаясь левой рукой стены, а правой, в которой был фонарь, светя под
ноги, стал протискиваться к выходу.
На улице за время его отсутствия не произошло никаких изменений, если не
считать того, что ночь окончательно вступила в свои права. Многочисленные
человеческие черепа по-прежнему зловеще щерились под призрачными лучами
оранжевого Сомеона, спутника Эльдомены, то тут, то там по-прежнему темнели
бесформенные силуэты брошенных автомобилей, злополучное проволочное
препятствие по-прежнему перегораживало дорогу, и тишина, звенящая
враждебная тишина, по-прежнему правила бал в этом мертвом, покинутом людьми
и Богом мире. На какое-то одно неуловимое мгновение Виктор почувствовал
вдруг странную, необъяснимую ирреальность всего происходящего, ему
почудилось, будто бы вся эта несносная атрибутика: скелеты, разрушения,
мертвые города,- никогдани раньше, ни сейчас - не существовала в
действительности, что все это, хоть и чудовищная, отвратительная, но все же
неопасная и очень искусная декорация - декорация к какому-то
фантастическому супербоевику, кинофильму ужасов, в котором ему, Виктору,
суждено сыграть одну из заглавных ролей. Он невольно поежился, тряхнул
головой, прогоняя наваждение, и скоро зашагал к темнеющей невдалеке
подворотне, аккуратно ступая по усеянному человеческими останками асфальту.
Он миновал длинный и узкий тоннель, шаги в котором отдавались гулким эхом,
повернул налево и, пройдя вдоль серой кирпичной стены с рядом мутных окон,
тускло поблескивавших под лучом фонаря, снова, выбрался на проспект.
Проволочное препятствие осталось позади. Впереди, метрах в двухстах,
явственно проглядывалось какое-то открытое пространство - то ли
перекресток, то ли площадь. Виктор остановился, включил дальний свет.
Мощный луч фонаря пронесся вдоль проспекта, выхватывая из темноты новые
нагромождения мусора. На стенах и тротуарах задвигались отбрасываемые
фонарными столбами и машинами причудливые тени. Одна из них наперекор
общему движению метнулась вдруг в сторну и слилась с темным провалом
подворотни. Виктор вздрогнул. Показалось или нет? Вытянув вперед руку с
фонарем и чувствуя, как от напряжения начинает деревенеть тело, он минут
пять внимательно вглядывался в провал подворотни, но, как ни старался,
никакого движения так и не заметил. Неясное ощущение опасности маленьким
склизским комочком снова зашевелилось в тайниках его мозга. Виктор до боли
стиснул зубы. Проклятая планета! Так и ждешь от нее какой-нибудь пакости.
Он постоял еще минуты две-три, поглядывая то налево, то направо, потом,
подняв руку, коснулся кнопки на комбинезоне, но так как никакого движения
вокруг по-прежнему не наблюдалось, решил не торопиться с вызовом, положил
ладонь на успокоительно твердую рукоятку "лингера" и осторожно, держась
середины улицы и зорко поглядывая по сторонам, двинулся дальше. С каждым
шагом ощущение опасности внутри него росло.
Минут через десять, миновав последние дома, он выбрался наконец на
площадь, в самом центре которой смутно вырисовывался расплывчатыми
очертаниями какой-то обелиск. "Это и есть центр города?" - с сомнением
подумал Виктор, озираясь по сторонам. Площадь, окруженная весьма низкими
строениями, что, очевидно, по замыслу древних строителей позволяло ей даже
в часы заката и восхода быть почти полностью освещенной, имела вытянутую
эллиптическую форму и была вымощена гладким серым камнем, лишь в немногих
местах проглядывавшим сквозь напластования мусора...
На этом месте рукопись обрывалась. Вадим откинулся на спинку стула и
заложил руки за голову.
"Хочешь себя похвалить? - подумал он с презрением. - А вот шиш тебе. Все
это очень хреново, и все это придется переделывать. - Он зажег сигарету и
несколько раз подряд жадно затянулся. - Но это потом. Когда закончишь
рукопись. А сейчас ты будешь работать. Писать. Долго и кропотливо. Пока не
доберешься до конца или не упадешь от истощения. Тогда, может быть, ты хоть
чуточку начнешь себя уважать. Работать!.. Только работать!.. Работать,
работать и работать!.."
Эти мысли, словно детонатор, подняли в нем новую волну злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29