И если это человек, то можно ли его после
всего случившегося называть человеком?
Даже располагая достаточным для раздумий временем, Виктор не смог бы
получить ответы на эти вопросы. Сам того не сознавая, он уже почти вплотную
приблизился к разгадке тайны Эльдомены. Слабые проблески будущего озарения
уже трепетали неясным мерцанием в тайниках его мозга, готовясь в кажущейся
полноте осветить чудовищную правду. Через какие-то минуты, Может, секунды,
многое станет понятным ему. Развеется наконец застилающая сознание серая
мгла непонимания. Но глубинная, прчинно-следственная цепь событий, роковых
событий, приведших планету к гибели, этот громадный необъятный айсберг,
останется все же вне пределов его осмысления. Как что-то неизмеримо
большое, как что-то вроде огромных космических расстояний, подвластных
только приборам и цифрам, но уж никак не чувствам.
Всего лишь считанные секунды длилось это фантастическое парение
взбудораженного сознания Виктора, а потом оно вернулось назад, в тело,
потому что в динамиках уже не было оглушительного треска, потому что вместо
него звучал теперь взволнованный голос Грэхэма.
- Виктор! Виктор! Как слышишь меня?
- Слышу хорошо. Как вам это удалось?
- Мы подключили к передатчику "Байкал". С тобой все в порядке.
- Элвис погиб.
На несколько секунд наступила тишина. Потом раздался голос Аартона:
- Не может быть!.. О, Господи!.. А этот, объект. Где он?
Виктор повернул голову, чтобы люди на станции смогли рассмотреть облако.
- Я в ловушке, - сказал он спокойно. - Позади стены. Бежать некуда, И как
это меня угораздило?
- Проклятье! - сказал Грэхэм. - Мы уже над окраинами города. Это
километрах в двадцати. Будем через две минуты.
- Слишком поздно, - прошептал Виктор.
Он посмотрел на облако, которое уже полностью выбралось из костра и.
теперь собиралось в правильный шар, диаметром не более трех метров.
Снова наступило молчание, а потом кто-то, кажется, Шнитке, заорал дурным
голосом:
- Виктор, у тебя же есть "лингер"! Защищайся!
- Бесполезно. Оно поглощает плазму, - ответил он попрежнему удивительно
спокойным голосом.
Он продолжал внимательно, даже с каким-то жадным любопытством
разглядывать приближающееся облако. В замысловатом сплетении пульсирующих
прожилок ему стали вдруг чудиться какие-то фантасмагорические видения:
совершенно беззвучно рушились дома, падали с неба камни, что-то вспыхивало
разноцветными искрами. Он хотел было поинтересоваться у сотрудников
станции, наблюдают ли они что-нибудь подобное - может, это всего лишь плод
его взбудораженной фантазии - но тут же забыл об этом. Долгожданная
разгадка зловещей тайны озарила наконец его сознание.
- Грэхэм!! - заорал он. - Черт возьми, Грэхэм, я понял наконец! Я понял,
чего не хватает в этих проклятых мертвых городах! Здесь не хватает гас...
Что-то тихо зашипело позади Вадима, и почти сразу же ему в спину и
затылок дохнула волна жаркого воздуха. Он обернулся и замер, замер, цепенея
от охватившего его ужаса. В комнату через распахнутую дверь сплошным
потоком валила пульсирующая черная масса...
* * *
В пятиэтажном доме, что под номером 7-б располагался на улице Волкова,
посередине спальни 22-й квартиры, принадлежавшей, как утверждали
взволнованные соседи, некоему Синицыну Вадиму Сергеевичу, стоял сотрудник
городского отделения милиции майор Дмитрий Говорухин.
В спальне царил феноменальный разгром. Старинный письменный стол,
очевидно, наследственный - таких сейчас не делают лежал, опрокинутый, на
боку, и из-под него кусочком коричневого полированного дерева торчала
спинка раздавленного стула.
Одна из дверей высокого шифоньера, стоявшего в углу, была "с мясом"
выдрана из петель и лежала на полу, под каким-то барахлом, на другой,
наполовину обгоревшей и до отказа распахнутой, висел на тоненькой ниточке
помутневший, похожий на зеленую сливу, человеческий глаз.
В не менее жутком состоянии находился и широкий матерчатый диван,
располагавшийся справа у стены. Его прожженная во многих местах обивка все
еще, несмотря на несколько вылитых на нее ведер воды, слабо дымилась.
Слева от окна лежали два - синее и зеленое - шерстяных одеяла, оба
слепленные в какой-то бесформенный комок и покрытые засохшими пятнами
крови. Рядом с ними - тоже вся в крови - валялась разорванная надвое
подушка, и птичий пух, просыпавшийся из нее, устилал грязно-белым снегом
пол спальни и небольшой частью проник даже в коридор.
Везде - на оклееных зелененькими обоями стенах, на белом некогда потолке,
на искалеченной мебели - везде чернели жирные следы копоти. Создавалось
впечатление, будто бы в комнате то ли варили смолу, то ли жгли резину. Но
ни того, ни другого здесь и в помине не было...
Без суеты, без спешки в квартире уже работали криминалисты. Кто-то, шурша
газетами, ползал на четвереньках в поисках отпечатков пальцев, кто-то
щелкал фотоаппаратом, кто-то, аккуратно выуживая пинцетом из птичьего пуха
какие-то мелкие предметы, складывал их затем в полиэтиленовый мешочек. В
коридоре вполголоса переговаривались двое приехавших с Говорухиным мужчин в
штатском. И только один, доносившийся из туалета, звук диссонировал с этой
деловой рабочей атмосферой. Там, распятый над унитазом, все никак не мог
укротить свой желудок молоденький лейтенант.
Заметив под ногами полузасыпанный пухом листок, Дмитрий Говорухин поднял
его, расправил и, с трудом разбирая мелкий убористый почерк, стал читать:
...обследуем уже шестой город, - ворчливо сказал Элвис.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29