- Простите за вмешательство, Питер, но у нас есть полезные сведения.
Предположив, что боевая группа села на 070 в Моэ, мы связались с
сейшельской полицией и попросили проверить список пассажиров. Там село
пятнадцать человек, десять из которых - жители Сейшел. Местный торговец с
женой и восемь детей в возрасте от восьми до четырнадцати лет. Это дети
служащих, нанятых правительством Сейшел для работы по контракту; они
возвращаются в свои школы к новому учебному году.
Питер ощутил, как ужас наваливается на него огромной тяжестью. Дети.
Почему-то юные жизни казались более важными и уязвимыми. Но Паркер
продолжал говорить, держа ленту телекса левой рукой, а правой почесывая
шею черенком трубки.
- Еще английский бизнесмен, компания "Шелл Ойл", он хорошо известен
на острове, и четыре туриста: американка, француз и два немца. Эти четверо
держались вместе, и таможенники и полицейские их хорошо запомнили. Две
женщины и двое мужчин, все молодые. Их зовут Салли-Энн Тейлор, двадцати
пяти лет, американка; Хейди Хоттшаузер, двадцати четырех, и Гюнтер Ретц,
двадцати пяти, немцы, и Анри Ларусс, двадцати шести лет, француз. Полиция
собрала сведения об этих четверых. Они провели две недели в отеле "Риф"
вблизи Виктории, женщины в одном двухместном номере, мужчины - в другом.
Большую часть времени плавали и загорали - до тех пор, пока пять дней
назад в порт Виктория не пришла небольшая океанская яхта. Тридцать пять
футов, кругосветное плавание в одиночку, на борту находился американец.
Четверка все время проводила на борту, и яхта отплыла за двадцать четыре
часа до отправления 070.
- Если яхта доставила им вооружение и взрывчатку, значит операция
планировалась заблаговременно, - задумчиво сказал Питер. - И чертовски
хорошо планировалась.
Он снова почувствовал уколы возбуждения, фигура врага начинала
приобретать очертания, зверь становился яснее, но в то же время уродливей
и отвратительней.
- Вы пропустили их имена через компьютер? - спросил он.
- Ничего, - кивнул Паркер. - Либо никаких данных о них нет, либо
имена и паспорта поддельные...
Он замолчал, так как на экране, изображающем контрольную башню,
началось какое-то передвижение; по второму микрофону послышался голос.
Голос звучал слишком высоко, и техник быстро произвел необходимые
приспособления. Голос женский, свежий, чистый молодой голос, говрила
женщина по-английский с еле заметным западно-американским акцентом.
- Контроль Яна Смита, говорит офицер, командующий группой "Армии
борьбы за права человека", которая захватила "Спидберд 070". Примите
сообщение.
- Контакт! - выдохнул Питер. - Наконец-то контакт!
На малом экране Колин Нобл улыбнулся и искусно перевел сигару из
одного угла рта в другой. "Пирушка начинается", - заявил он, но голос его
прозвучал остро, как лезвие бритвы, и этого не мог скрыть веселый тон.

Трое членов экипажа были удалены из рубки и заняли освободившиеся
места четверки.
Ингрид превратила рубку "боинга" в свой штаб. Она быстро
просматривала груду паспортов, отмечая на схеме размещения пассажиров
самолета имя и национальность каждого.
Дверь в кухню оставалась открытой, и, если не считать гудения
кондиционеров, в большом самолете было совершенно тихо. Разговоры в
салонах были запрещены, а по проходам непрерывно ходили коммандос в
красных рубашках, чтобы поддерживать этот запрет.
Установили также распорядок пользования туалетом: пассажир должен
вернуться на свое место, прежде чем другому позволено будет встать. Двери
туалета должны все время оставаться открытыми, так чтобы коммандос видели
вошедшего туда.
Несмотря на тишину, в самолете царила напряженная атмосфера. Мало кто
из пассажиров спал - в основном дети, остальные сидели неподвижно, с
напряженными осунувшимися лицами - со смесью ненависти и страха следили за
своими похитителями.
В рубку вошел Анри, француз.
- Отводят броневики, - сказал он. Стройный, с очень юным лицом и
мечтательными глазами поэта. Он отрастил провисшие светлые усы, которые
казались неуместными у него на лице.
Ингрид взглянула на него. "Ты очень нервничаешь, cheri [Дорогой
(фр.)]. - Она покачала головой. - Все будет в порядке".
- Я не нервничаю, - напряженно ответил он.
Она добродушно усмехнулась и погладила его по щеке. "Я не хотела тебя
обидеть. - Она притянула к себе его лицо и поцеловала, глубоко просунув
язык ему в рот. - Ты доказал свою храбрость - часто доказывал", -
прошептала она.
Он со стуком опустил пистолет на стол и потянулся к ней. Три верхние
пуговицы ее красной хлопчатобумажной кофты были расстегнуты, и она
позволила ему просунуть руку и нащупать ее груди.
Тяжелые и круглые груди; он задышал тяжело, касаясь сосков. Соски
сразу напряглись, но когда он свободной рукой потянулся к молнии ее брюк,
она грубо оттолкнула его.
- Позже, - резко сказала она, - когда все будет кончено. - И,
наклонившись вперед, приподняла краешек одеяла, закрывавшего ветровое
стекло рубки. Солнце светило очень ярко, но ее глаза быстро привыкли, и
она увидела ряд голов в шлемах над парапетом обсервационного балкона.
Значит, войска тоже убирают. Пора начинать переговоры - но она позволит им
еще немного покипеть в собственном соку.
Она встала, застегнула пуговицы кофты, поправила на шее фотоаппарат,
еще немного задержалась у выхода, поправляя светлую массу золотистых
волос, - потом медленно прошла по всему проходу, останавливаясь, чтобы
поправить одеяло на спящем ребенке, внимательно выслушать жалобы
беременной жены техасского нейрохирурга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22