Он
еще раз обошел лагерь, проверил посты, поболтал минут пять с жандармами,
затем залез в "форд", положил рядом на сиденье каску и винтовку, склонил
голову на руки и мгновенно уснул. Когда Шерман разбудила его, было уже
темно. Она принесла банку консервов и бутылку пива.
- Мне очень жаль Брюс, но мы не можем развести огонь, чтобы
приготовить нормальную пищу. Все очень неаппетитно, а пиво теплое. Брюс
поднял голову и протер глаза. Шесть часов сна помогли: мешки под глазами
уменьшились, резь исчезла. Но голова болела по-прежнему.
- Благодарю тебя, я не голоден. Это жара виновата.
- Ты должен поесть, хоть немного, - она улыбнулась. - По крайней мере
после отдыха ты стал более вежливым. Ты говоришь "Благодарю тебя" вместо
"Веди себя тихо и не путайся под ногами".
- У тебя магнитофон в голове. Ты записываешь каждое слово, а потом
используешь его против мужчины, - он коснулся ее руки. - Прости меня.
- Прости меня, - повторила она. - Мне нравится, как ты извиняешься,
мой капитан. Ты делаешь это, как и все остальное, очень по-мужски. В тебе
все мужское, а некоторые черты даже чересчур, - она озорно посмотрела ему
в глаза, он понял, что она имеет в виду сцену в купе поезда, прерванную
появлением Хендри.
- Попробуем съесть это, - сказал Брюс, а позже добавил, - Не так уж
плохо. Ты очень хорошо готовишь.
- Адресуй свои комплименты консервной компании в этот раз. Но
когда-нибудь я тебя еще поражу своим кулинарным искусством.
- Посмотрим. Тихий гомон голосов в лагере иногда прерывался взрывами
смеха. Все чувствовали себя расслабленно. Стены из грузовиков и
брезентовая крыша представлялись надежной защитой. Люди спали или,
собравшись в небольшие группки тихо беседовали. Брюс собрал с
металлической тарелки остатки пищи.
- Нужно проверить посты.
- О, Бонапарт, долг превыше всего, - она смиренно вздохнула.
- Это не займет много времени.
- Я подожду тебя здесь. Брюс взял с сиденья винтовку и каску и
собрался уже вылезать из салона, как вдруг джунгли наполнились барабанным
боем.
- Брюс! - прошептала Шерман и схватила его за руку. Все голоса вокруг
них стихли, и единственным звуком в ночи был этот бой. Он был низким и
ритмичным, теплый затхлый воздух трепетал от него. Трудно было определить
его направление, он заполнял собой все пространство, монотонный,
навязчивый, как пульс всего мироздания.
- Брюс! - снова прошептала Шерман. Она дрожала, ее пальцы, в ужасе,
впились в руку Брюса.
- Маленькая моя, - он нежно прижал ее к своей груди. - Это просто
голый дикарь сильно бьет одним куском дерева о другой. Они не могут нас
тронуть здесь, ты это знаешь.
- О, Брюс, это ужасно. Это как звон, похоронный звон.
- Перестань болтать глупости. Пойдем со мной. Поможешь мне успокоить
остальных. Они напуганы до смерти. Ты должна мне помочь. Он бережно
высадил ее из автомобиля и, обняв за талию, вывел в середину лагеря.
"Что можно противопоставить одурманивающему влиянию барабанного боя?
- спросил он себя. - Шум, наш собственный шум".
- Джозеф, М'пофу, - он выбрал лучших певцов, - мне очень жаль, что
сопровождение такого низкого качества, но балуба - это обезьяны, которые
ничего не понимают в музыке. Покажем им, как поют бамбала. Они
пошевелились, напряженность начала уменьшаться.
- Давай, Джозеф, - Брюс набрал в легкие воздух и начал одну из
конголезских песен. Специально фальшиво, так плохо, чтобы его пение резало
слух. Кто-то засмеялся. Затем неуверенно вступил голос Джозефа, начал
набирать силу. Вступил глубокий бас М'пофу, красиво оттеняя и усиливая
тенор Джозефа. Кто-то начал в такт хлопать ладонями, Брюс почувствовал в
темноте ритмичные покачивания тел. Шерман перестала дрожать и крепче
прижалась к нему.
"Нам нужен свет, - решил Брюс. - Ночничок для моих маленьких детей,
которые боятся темноты и барабанного боя". Он, вместе с Шерман, пересек
лагерь.
- Капрал Жак.
- Капитан?
- Включайте прожектора.
- Есть, капитан. - Брюс знал, что в запасе есть по две батареи для
каждого прожектора. Каждая емкостью на восемь часов. Должно хватить на две
ночи.
С двух сторон лагеря темноту разрезали плотные белые лучи света. Они
осветили темные джунгли и отраженным светом озарили лагерь так, что можно
было различить черты лиц сидящих под крышей людей. Брюс осмотрел их.
"Сейчас с ними все в порядке, - решил он. - Злые духи покинули их".
- Браво, Бонапарт, - сказала Шерман. Он видел, что люди улыбаются,
глядя на то, как он обнимает Шерман. Хотел было опустить руку, но
остановил себя. "Пускай, - решил он. - По крайней мере это отвлечет их от
ненужных мыслей". Он повел ее обратно к машине.
- Устала?
- Немножко.
- Я разложу для тебя сиденье. Окно занавесим одеялом.
- Ты будешь рядом? - робко спросила она.
- Конечно, - он расстегнул ремень с кобурой и передал ей. - Носи, не
снимая. Даже для предела уменьшенный, ремень был слишком велик для нее.
Пистолет болтался где-то рядом.
- Орлеанская девственница, - Шерман скорчила ему рожу и залезла на
заднее сиденье. Через некоторое время она тихонько позвала его.
- Брюс.
- Да?
- Просто хотела удостовериться, что ты рядом. Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Шерман.
Брюс лежал на одеяле. Он был весь в поту. Пение давно смолкло, но
барабанный бой продолжался. Он сотрясал джунгли без перерыва. Скользили
лучи прожекторов, то освещая лагерь, то оставляя в темноте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74