Я
подумал, что в том мире, куда мы с ней решили вернуться, все было не так
уж безоблачно и безопасно.
Вирджиния, новая Менерима, заговорила на нашем общечеловеческом
языке, но тут же перешла на французский:
- Моя тетя, - сказала она, имея в виду любую из своих родственниц,
потому что понятие "тетя" не существовало уже несколько тысячелетий, -
была верующей. Она водила меня к Абба-динго. Она считала, что получив его
благословение, я обрету удачу.
Я был удивлен, и обеспокоен: оказывается, эта девушка была иной по
сравнению с другими людьми еще до того, как началось Возрождение.
Абба-динго был устаревшим компьютером, находившимся на одной из колонн,
которые поддерживали Космопорт, и гомункулы считали, что это не что иное,
как Бог, которому нужно поклоняться. Люди ходили к Абба-динго очень редко:
это считалось утомительным, скучным и даже вульгарным.
Или это было раньше? Теперь ведь все изменилось. Стараясь не проявить
раздражение в голосе, я спросил ее:
- А какой он?
Она засмеялась, и в ее смехе было что-то такое, что заставило меня
вздрогнуть. Если у Менеримы были секреты, то что же теперь можно сказать о
Вирджинии? Я чуть не возненавидел судьбу, которая бросила нас в объятия
друг друга, и заставила меня почувствовать, что прикосновение ее руки к
моей - единственная связь с вечностью.
Она улыбнулась, вместо того, чтобы ответить на мой вопрос. Дороги
туда ремонтировали, и мы последовали на аппарель, опустившую нас на
верхний ярус "подземки", где разрешалось ходить всем: и людям, и
гоминидам, и гомункулам.
Мне не нравилось все это: я никогда не уезжал на расстояние более
двадцати минут езды от дома. Вокруг нас толпилось много гоминидов, которые
хоть и были людьми, давно изменились, чтобы приспособиться к условиям
жизни тех планет, которые стали их домом. Гомункулы же казались нам,
людям, особенно омерзительными, хотя среди них часто встречались и очень
красивые; превращенные из животных в людей, они, как и машины, работали
там, где не согласился бы работать ни один человек. Ходили слухи, что
некоторые из них были созданы из настоящих людей, но мне не хотелось
вникать в это, просто у меня не было ни малейшего желания видеть себя и
Вирджинию в их обществе.
Она держала меня за руку. Когда мы опустились туда, где было
полным-полно этих существ, я высвободил свою руку и обнял ее за плечи,
прижимая к себе. Было светло, даже светлее, чем днем, но отовсюду веяло
опасностью, а может, мне это казалось из-за ужасных существ, окружавших
нас. В этот момент я не мог расстаться со своей вновь обретенной любовью,
мне казалось, что вернувшись в свою квартиру, я потеряю ее навсегда. Новая
жизнь имела привкус опасности.
На самом же деле все вокруг было вполне обыденным: множество машин -
в облике человека и просто машин - а также совсем не опасные, державшиеся
поодаль от нас гоминиды и гомункулы, внешне совсем не отличавшиеся от
людей. Очень красивая девушка бросила на меня дерзкий, умный,
провоцирующий взгляд, который мне совсем не понравился. Она флиртовала со
мной совершенно открыто. Я подозревал, что раньше она была собачонкой.
Среди гомункулов есть такие, которые претендуют на всякого рода
человеческие свободы. У них даже есть свой философ (бывшая собака),
который разработал концепцию, заключающуюся в том, что собаки - самые
древние существа, живущие бок о бок с людьми, и поэтому обязательно должны
иметь право на особые привилегии. Когда я услышал это, мне стало ужасно
смешно: я представил себе собаку, которая приняла облик Сократа. Здесь же,
на верхнем ярусе "подземки", мне уже не было смешно. Что, если вот такая
бывшая собака начнет здесь вести себя вызывающе? Убить ее? Но тогда -
неприятности с законом, встреча с субкомиссаром Содействия.
Вирджиния же ничего не замечала. Она забросала меня вопросами о
верхнем ярусе "подземки". Я был здесь раньше только один раз в весьма юном
возрасте и мало что помнил, но как лестно было слышать ее изумленные
возгласы!
И тут что-то произошло.
Сначала я подумал, что это человек, облик которого изменила игра
светотени в "подземке", но когда он подошел ближе, понял, что это не так.
Плечи у него были шириной в пять футов, лоб изуродован красными шрамами,
на месте которых когда-то торчали рога. Это был гомункул, происходивший от
одного из видов крупного рогатого скота. Честно говоря, я никогда не
думал, что превращенное существо можно оставлять в таком виде.
Мало того, он был явно пьян.
Когда он подошел совсем близко, я поймал его мысль: "Это не люди, не
гоминиды, и не мы. Что же это такое? Их язык действует мне на нервы". Он
раньше никогда не воспринимал французскую речь.
Ситуация прескверная. Все гомункулы умеют говорить, но телепатируют
только немногие - в основном те, кто занят на особых работах, там, где
сигналы нужно передавать телепатически.
Вирджиния прижалась ко мне.
Я начал думать на общечеловеческом языке: "Мы настоящие люди.
Пропусти нас".
В ответ раздалось рычание. Не знаю, где он пил и что, но моего
сигнала он не принял. Я почувствовал, как на него накатывается паника,
беспомощность, страх. А потом он пошел на нас, как будто хотел раздавить.
Я сфокусировался на мысли, приказывающей ему остановиться. Это не
сработало.
Охваченный ужасом, я вдруг понял, что думаю на французском. Вирджиния
закричала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11