Скорее всего, ее просто
убили бы после краткой и формальной судебной процедуры (конечно, без права
апелляции). Это было разрешено законом и поощрялось обычаем.
Она целовала в своей жизни свыше тысячи мужчин. Она создавала им уют,
выслушивала их печали и секреты. Это утомляло ее эмоционально, но зато
стимулировало развитие интеллекта. Ее смешили женщины-люди с их задранными
носами: они знали о собственных мужчинах меньше, чем она.
Однажды женщина-полицейский приняла у К'мель доклад о двух туристах с
Нового Марса - ей было приказано не отходить от них. Когда женщина прочла
бумагу, лицо ее исказилось ревнивой яростью.
- Ты называешь себя кошкой. Кошка! Ты свинья, собака, грязное
животное! Это преступление, что такие, как ты, общаются с настоящими
людьми с других планет! Я не могу прекратить это безобразие, но попробуй
только подойти к настоящему землянину! Попробуй только применить на нем
свои штучки!
- Да, мэм, - покорно кивнула К'мель и подумала про себя: "Эта
бедняжка не умеет одеваться и делать прическу. Неудивительно, что она
ненавидит всех, кому удается выглядеть прилично".
Вероятно, эта женщина думала ошеломить ее взрывом ненависти. Она
ошиблась. Квазилюди привыкли к ненависти. И они не видели разницы между
ненавистью открытой и грубой и ненавистью вежливой. Они просто жили с
этим.
Но теперь все изменилось.
Она любила Джестокоста.
Любил ли он ее?
Невозможно! А впрочем, нет: маловероятно. Это считалось и незаконным,
и недостойным настоящего человека, но не невозможным. Он должен был
почувствовать ее любовь.
Если это было так, он не подавал виду.
Любовь между человеком и квазичеловеком была не так уж редка. Когда
это обнаруживалось, квазилюдей убивали, а людям стирали память.
Существовал закон, запрещавший подобный мезальянс. Ученые, создав
квазилюдей, дали им нечеловеческие способности, помогавшие им прыгать на
полсотни метров или телепатировать в пределах двух миль. При этом их
сотворили по образу и подобию людей. Это было удобно: человеческий глаз,
пятипалая рука, размеры - исходя из инженерных соображений, чтобы не
перестраивать помещений, не создавать новые виды одежды и мебели. Внешний
вид человека был достаточно удобен для этих квазилюдей.
О человеческом сердце они забыли.
И вот теперь женщина-кошка К'мель была влюблена в человека,
настоящего человека, достаточно старого, чтобы быть дедом ее отца. Но
чувства ее не были дочерними. Она помнила, как это было с ее отцом: она
любила его, они дружили, она восхищалась им - и оба они не обращали
внимания на то, что он куда больше похож на их кошачьих предков, чем она.
И еще между ними была болезненная пустота никогда не сказанных слов. Они
были так близки, что не могли стать еще ближе. Это создавало страшную
дистанцию. Это разбивало им сердца - и об этом они тоже молчали. Ее отец
умер, и появился этот человек со своей добротой...
"В этом все дело, - прошептала она, - в доброте. Я не видела ее ни в
ком из тех, ушедших. Такой глубокой - никто из моих бедных квазилюдей не
обладает такой. Она заложена в них, но они рождаются в грязи, их смешивают
с грязью всю жизнь и выбрасывают после смерти, как грязь. Откуда же
взяться доброте? А в ней есть какое-то особое величие. Это самое главное,
то из-за чего стоит быть людьми. И странно, странно, что он никогда не
любил женщину..."
К'мель остановилась, похолодев.
А потом утешилась, прошептав: "А если и любил, то это было так давно,
что уже не имеет значения. Он получил меня. Осознает ли это он?"

4
Повелитель Джестокост осознавал это с трудом. Он привык к преданности
людей, ибо в отношениях с ними соблюдал честность и верность. Он знал и о
преданности назойливой, стремящейся принять физические формы, особенно у
женщин, детей и квазилюдей. Раньше он принимал это спокойно. Теперь он
полагался на то, что К'мель поразительно умна и как гейша давно научилась
контролировать свои чувства.
"Мы живем в несправедливое время, - думал он, - я встретил самую
прекрасную и умную женщину в своей жизни и вынужден ограничиться
платоническими отношениями. Но эти законы о квазилюдях очень липкие. Их
лучше не нарушать: потом не отмоешься. Так что - ничего личного".
Так он думал. Наверное, он был прав.
Если безымянный, которого он не решался вспоминать, приказывает
атаковать Колокол - дело стоит того, чтобы рискнуть жизнью; эмоции не
имеют значения, когда речь идет о Колоколе, о справедливости, о
возвращении на путь прогресса - все это было очень важно. Его жизнь уже не
имела значения - он почти выполнил свою часть работы. Жизнь К'мель тоже не
идет в счет: в случае поражения она навсегда останется квазичеловеком. В
счет идет только Колокол.
Колокол не был колоколом. Так назывался трехмерный ситуационный
компьютер, расположенный этажом ниже Зала Совета. Он выглядел как грубо
отлитый древний колокол. В столе, за которым сидели Повелители, был
вырезан круг, так что они могли смотреть в Колокол и моделировать любую
нужную ситуацию. Спрятанный под полом Банк был ключевым банком памяти ко
всей системе.
Кроме Джестокоста, сегодня на Совете присутствовало трое:
Повелительница Джоанна Гнад, Повелитель Эйссан Оласкоага и Повелитель
Уильям Нездешний (нездешние были древним североавстралийским родом,
репатриировавшимся на Землю).
1 2 3 4 5 6 7