- Ближе, люди! Правой! Не дайте синему человеку затесаться в наши
ряды! - закричал субшеф.
Люди подчинились.
В воздухе запахло горелым.
На скате не осталось ничего живого, кроме них.
Когда скат повернул, впереди открылась самая необычная комната из
тех, что видел Род. Она занимала всю верхнюю часть Земного порта. Род не
смог даже приблизительно прикинуть, сколько гектаров она занимает, но в
ней вполне могла бы разместиться небольшая ферма. Там было несколько
человек. По команде субшефа человеческие шеренги распались. Офицер
внимательно посмотрел на людей-кошек Рода и К'мель и на обезьяну
О'гентура.
- Вы останетесь здесь, пока я не вернусь!
Они остались не сказав ничего.
К'мель и О'гентур заняли дозволенные места.
Род смотрел вокруг так, словно глазами хотел выпить весь мир. В этой
необычной комнате было больше антикварных вещей и богатств, чем на всей
Старой Северной Австралии. Занавеси из невероятно богатого материала
мерцали, спускаясь с тридцатиметрового потолка; некоторые из них казалось
были грязными или находились в плохом состоянии, но даже одна из них,
после уплаты 20.000.000 процентов пошлины на импорт, могла стоить больше,
чем был в состоянии заплатить любой житель Старой Северной Австралии. Тут
и там стояли стулья, некоторые из них достаточно хорошие, чтобы получить
место в Музее Человека на Новом Марсе. Но здесь ими явно пользовались.
Люди не выглядели особенно счастливыми несмотря на окружающие их
богатства. Впервые в жизни, Род понял, насколько спартанская
полуобманчивая бедность делала его жизнь дома более ценной. Его народ имел
не много, хотя имел право на бесконечное число огромных торговых судов с
сокровищами, производящимися во всех мирах для их планеты в обмен на
продлевающий жизнь струн. Но если бы их завалили сокровищами, они бы
ничего не заметили и не смогли бы ничего получить. Род подумал о
собственной коллекции спрятанного антиквариата. Тут, на Земле, ее бы даже
постеснялись выбросить в мусорный ящик, но на Роковой Ферме она могла
сделать его значительным человеком до конца жизни.
Мысль о своем доме заставила его удивиться тому, что Старый и Простой
- Поч. Сек., мог бы сделать со своим противником на Земле.
"Долгий, долгий путь нужно пройти, чтобы добраться сюда", - подумал
Род.
К'мель привлекла его внимание, ущипнув за руку.
- Держи меня, - приказала она, - потому что я боюсь, что могу упасть,
а Оикасус недостаточно сильный, чтобы поддержать меня.
Род удивился, кто такой Оикасус, когда с ними была только маленькая
обезьянка О'гентур. Он также удивился тому, что К'мель нуждается в
поддержке. Норстралийская дисциплина заставила его подчиниться, не задавая
вопросов. Он поддержал К'мель.
Неожиданно, она резко упала так, словно ослабела или уснула. Род
подхватил ее одной рукой, а другой наклонил ее голову к своему плечу,
чтобы со стороны показалось, что ей тяжело и она переполнена чувством
любви, а не лишилась сознания. Как приятно было держать ее маленькое тело,
чувствуя насколько оно хрупкое и нежное. Ее волосы - сбившиеся и
взлохмаченные ветром пахли соленым морским воздухом, который так удивил
Рода час назад. "Она сама, - так подумал он, - самое величайшее сокровище
Земли". Он заберет ее? Что станет он делать с ней на Старой Северной
Австралии? Квазилюди отчасти под запретом, кроме тех случаев, когда они
используются в военных целях под полным контролем правительства
Содействия. Род не мог вообразить К'мель правящую сенокосилкой, или
подстригающую гигантскую овцу. Мысль о К'мель сидящей всю ночь с одинокой
и испуганной овцой была смешна. К'мель была гейшей, обрамленной в
человеческое тело. Для таких как она не было места под комфортабельными,
серыми небесами его дома. Красота К'мель увяла бы в сухом воздухе. Ее
запутанные мысли увяли бы от утомительного однообразия фермерской
культуры: собственность, ответственность, оборона, недоверие, трезвость.
Новый Мельборн мог бы показаться ей сборищем грубых лачуг.
Род почувствовал, что у него начинают замерзать ноги. На башне его
согревал солнечный свет, несмотря даже на прохладный соленый, влажный
ветерок с удивительных "морей" Земли. Здесь, внутри было холоднее и более
влажно. Род никогда раньше не сталкивался с влажным холодом, и ощущение
оказалось необычным и неприятным.
К'мель пришла в себя, как только они увидели офицера, идущего к ним
из другого конца огромной комнаты.
(Позже К'мель поведала Роду, что она пережила, когда потеряла
сознание).
Вначале ее словно позвали, но как она не могла объяснить. Это
заставило ее предупредить Рода. "Оикасус" был, конечно, О'икасусом. Так
звучало настоящее имя обезьянки, ныне величающей себя О'гентуром.
Потом, когда она почувствовала себя плывущей в полусне, а сильная
рука Рода крепко обняла ее, К'мель услышала рев труб - двух или трех,
играющих различные фрагменты чего-то путаного - милые музыкальные отрывки.
Иногда они звучали в унисон, а иногда превращались в какофонию. Или
человек, или робот - телепатически заглянул в ее мысли, пока она слушала
музыку. Впечатление было такое, что к'девушка подсоединилась к одному из
множества телепатических развлекательных каналов, которых на Земле
полным-полно.
Наконец, пришли сообщения. Но их невозможно было отделить от музыки.
Музыка вызывала всевозможные образы в ее разуме, потому что она была
К'мелью - единственной в своем роде, индивидуальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54