Соколов сел за стол и несколько минут тупо смотрел на
чистый лист бумаги. Руки его дрожали. Потом он схватил ручку и
начал писать - быстро, не думая. Это было как озарение свыше,
голова была какой-то опустошенной, только кровь громко билась в
висках и слова, казалось, ложились на бумагу сами собой. Он не
слышал неистовства стихии, поднимавшегося к какому-то
немыслимому крещендо, он не замечал времени, ничего вокруг...
Звук выстрела вернул его к реальности. Он взбежал по
винтовой лестнице в комнату Ивченко и замер на месте.
Смотритель маяка с лицом, изуродованным выстрелом в рот,
лежал на полу в расплывающейся луже крови. Рядом валялся
пистолет. Страшная кровавая лужа блестела, и почему-то Соколову
трудно было отвести от нее глаза. Он подумал вяло и отстраненно,
будто это происходило не с ним: "Почему говорят, что кровь алая?
Темная она, почти черная..."
Было тихо. Почему тихо?!
На негнущихся ногах Соколов подошел к окну. Он увидел, что
поверхность океана стала гладкой, волн почти не было. Гроза
удалялась, молнии вспыхивали все слабее, а грома вообще не было
слышно. Ужас исказил лицо Соколова, он посмотрел на труп
смотрителя и бросился бежать.
Он сбежал по винтовой лестнице вниз, натянул свой плащ,
распахнул дверь. Холодный ветер ударил его по лицу. Соколов,
шатаясь, побежал от маяка, не зная, куда и зачем он бежит,
остановился и обернулся. На фоне покрытого тучами серого неба
маяк казался неестественно белым; он заревел, а когда рев умолк,
Соколов вдруг услышал в зловещей тишине за спиной ровный
нарастающий гул.
Повернувшись лицом к океану, он увидел, как навстречу ему с
огромной скоростью несется чудовищная, заслонившая полнеба,
черная волна, вобравшая в себя всю мощь Океана.
1993

1 2 3