Но об
этом не было сказано ни слова. Проекция страха кастрации подставляет здесь левую щеку (или руку?): женский комплекс; оба завуалированы вмешательством руки божьей. Но Авраам занес нож. К. в трепете заставляет его проделывать воображаемое бессчетное количество раз, на каждой странице. Кажется, ему доставляет это ни с чем не сравнимое наслаждение, ужасное, по ту сторону принципа библейской деликатности, завещанной: террор, хоррор. Бессчетное количество раз он мысленно оскопляет себя. Каждый ангел ужасен.
Прибавочная стоимость
Внушительным достижением К. внутри западной метафизики останется то, что он впервые прививает ее себе как болезнь к смерти, как жало - вплоть до гипнотического сеанса, открывающего ее историю как историю сексуальности, христианскую историю par excellence: Как принцип, как сила, как система в себе чувственность впервые положена христианством, и постольку христианство принесло в мир чувственность. Так как чувственное отрицается, то оно впервые выявляется, полагается тем самым актом, который исключает чувственное ( Или-Или ). Женщина для доктора К. есть конечность, уничтожающая бесконечное мужчины и духа. Похоже, он разом хочет и умереть и быть. Одним махом - подвешен в экстатическом эквилибре, обольщении, междуречьи спекулятивного тождества, где умереть сочетается с быть посредством изъяна, зияния, отсутствия запятой. Означающей скольжение соединительного союза... с Региной: Я не могу обнять девушку, как обнимают действительно существующего человека, я могу только ощупью прикасаться к ней, подходить к ней, как подходят к тени ( Повторение ). Тени, добавим, отбрасываемой тенью листа. Именно на его поверхность он проецирует свое не есть , точнее, извлекает из поверхностного не есть проекции некое всеобщее фундаментальное не - не столько невроз, сколько диалектический момент отрицания в продумывании первостепенной проблемы грехопадения как проблемы Ничто. Какое действие имеет Ничто? Оно пробуждает страх. В том и заключается великая тайна невинности, что она есть в то же время и страх ( Понятие страха , далее цитаты из этой работы). Он уже осведомлен о райском состоянии невинности и о комплексе страха; между невинностью и ее утратой пролегает необъяснимый скачок, искушение приходит извне: Нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги, знающие добро и зло (Быт. 3, 4-5). Запрет Бога положительно относился к Адаму, не к Еве; кто говорит, кто инициирует даму сердца? К. предполагает, что говорящим была сама речь и что к тому же так говорил
сам Адам . Ева, соблазнившись сама, соблазняет его, зубками, из срочного страха: Страх есть обморок свободы, как бывает обморок у женщин (др. перевод женское бессилие ; прим. - А.С.). Психологически говоря, грехопадение всегда происходит в обмороке . Когда он успел так досконально узнать женщин, как если бы некий опыт на досках, досках судьбы, имел место, не гегелевские ли это уроки опосредствования ? Иначе говоря, греховность вписывается постфактум презумпцией писания как святого. Прозрение происходит в оборотничестве Адама/Едема в Ничто, в мимолетном видении своей смерти, в забвении я . Настоящим искушением было помыслить, предвосхитить свою смерть: ...ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь (Быт. 2, 17). В жертву преданию стирается обморок, сон, бессилие бдящего разума; был совершен кратковременный визит в ночь ума. Сцена соблазнения читается как зеркальная аллегория самое себя, в прологе которой Бог навел на человека крепкий сон , чтобы извлечь ребро, а в эпилоге открылись глаза у них обоих . Открываются ли глаза Серена Киркегора? Он пишет: Теперь остается еще змей. Я не такой уж любитель остроумия и противостоял бы искушениям змея, который, точно так же как он в начале времен искушал Адама и Еву, на протяжении долгого времени искушал писателей быть остроумными. Я уж, скорее, свободно признаюсь, что не могу связать с ним ни одной определенной мысли . Да, уж. Тем не менее, у него была совершенно определенная мысль, показавшаяся в последний момент очевидно фальшивой или черной, иначе он бы не оставил ее прозябать в черновом наброске, свернувшись клубком. Или женской ножкой в черном чулке производства Микаэля Киркегора, разбогатевшего на торговле предметами женского интимьера. В этот клубок или, может быть, бухту мы бросаем свое копье; так или иначе, писание впивается в плоть, и человеческий род умирает в Адаме , с тем, разумеется, чтобы потом воскреснуть во Христе , хотя Серен Аби в каком-то пароксизме неусыпного бдения, ссылаясь на загадочный опыт, настаивает, продолжает
твердить, что то был всего лишь обморок, какой бывает у женщин . Как если бы он уже был оплодотворен мимолетным фиктивным концом, концом всякой мысли, забвением. Возможно, его имя Ольсен или Мальте, Мальте Лауридс Бригге, почему бы и нет. Подобно смальте в напластованиях псевдо-псевдонимии здесь вновь выступает жгучая проблема онанимного жала, благодаря которому, пишет К., он оказывается способен достичь того, что не снилось мне ни в каком сне , но что, возможно, снилось Адаму, когда он разговаривал сам с собой. Вот я, да, слушаю, слушаю и повинуюсь, провинность, залог, которому все должны. Устами пророка Осии, а Бог всегда говорит чужими устами, Иегова обещает истинным иудеям воскресение из мертвых: От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?.. (Ос. 13, 14). Эти слова будет цитировать Савл, но уже на предмет другого мессии. Таким образом, жало в плоть, как оно пишется Киркегором, есть двойная конверсия библейской смерти, другими словами, прибавочная стоимость языка (-смерти), языка-смерти.
1 2 3 4 5 6 7