— Говорят, что страт оставляет на человеке отпечаток
— Да, полковник. Но не спрашивайте меня, какой именно.
Хайт потянул носом воздух, потом слегка поежился. Капли дождя вокруг падали все чаще и чаще.
— Вернемся внутрь. А то промокнем насквозь.
Они вернулись к трапу, поднялись по нему и скрылись внутри флагмана. Еще через полчаса флот исчез с тем же гулким звуком, что и появился. И почти сразу загремел гром, на саванну обрушились ливневые потоки, перехлестывая через тело курьера, умершего в шести столетиях от родины.
От ровного гула двигателя времени под ногами полковнику Анамандеру стало спокойнее на душе. Корабли ускоряли ход и уходили в прошлое, наискось пересекая временную ось планеты на пути к заданной точке в пространстве и времени: континент Америк, Пятый узел.
Рассекая темпоральный субстрат — страт, на сленге хрононавтов, — корабли испускали бета-лучи. Электромагнитные волны в страте не распространяются и потому для связи использоваться не могут. На небольших расстояниях выручали бета-лучи — пучки релятивистских электронов со скоростью меньше световой. Доставали они недалека, но корабли времени, идущие строем, могли держать связь и наблюдение за близким горизонтом.
Приказ, полученный Хайтом, был ясен. Ему надлежало отправиться на поиск чужих боевых кораблей, вторгшихся в пределы Имперского Тысячелетия.
Набег вражеских кораблей был отлично спланирован, и это подтверждалось тем, что Третий Хронофлот обнаружил их лишь у себя в тылу. Они шли из будущего на высокой скорости, слишком быстро, чтобы можно было выставить защитные временные барьеры. В том случае, если задачей вторжения было изменение событий прошлого — что было обычной тактикой войн во времени, — следовало ожидать существенных перемен в хроноследовании Империи.
По мнению Хайта, эта атака была свидетельством начале войны с Гегемонией, которую Военный Совет считал неизбежной. Гегемония, существующая в отдаленном будущем сразу же за Столетием Безлюдья, спокон веку была основной угрозой Империи, и можно было не сомневаться, что этот набег тоже исходит именно оттуда.
Если же целью вторжения было испытать обороноспособность Империи, то Хайт торжественно пообещал себе, что заставит неприятеля расстаться с напрасными надеждами. Как всякий хрононавт, он был фанатически предан своему долгу; служение Империи было для солдат времени смыслом жизни. Он чувствовал себя лично оскорбленным, и не только самим фактом вторжения на территорию Империи, но и попыткой изменить взаимосвязь прошлого и будущего, единоличное священное право на что принадлежало только Их Всевременным Величествам, Императорской Семье Дома Иксианов.
Предаваясь подобным размышлениям, адмирал Хайт не спускал глаз с экранов сканеров. Мостик — как по традиции называли командное помещение корабля — имел форму большого вытянутого полуэлипсоида. Вдоль выгнутых дугами противоположных стен локоть к локтю располагались операторы двигательных машин. Секция пилотов находилась в острой части эллипсоида, и еще ряд операторских консолей располагался по средней оси. Флагман пока не разогнался, и поэтому эффект сжатия еще почти не проявлялся. На максимальной скорости он достигнет такой силы, что носовая часть корабля и находящиеся в ней пилоты уменьшатся до размеров дюйма, в то время как люди в корме сохранят свой обычный рост, и при этом будет казаться, что длина мостика уменьшается во много раз. Сейчас на мостике флагмана находилось тридцать два человека, не считая утешителя в мантии с капюшоном, который шел между рядами терминалов, раздавая благословения перед боем и кропя святым вином. Адмирал Хайт и полковник Анамандер сидели за столом на возвышении в задней части мостика, глядя на операторов и пилотов. Адмирала, когда он сидел за этим столом, особенно в периоды ходовых скоростных испытаний, не раз посещали забавные мысли о том, каким может показаться оглянувшемуся назад пилоту его командующий — огромным массивным титаном, нависшим подобно ангелу мщения.
Раздался звук гонга — адмирала вызывал сканерист.
— Мы напали на след, сэр!
— Держитесь его, — приказал Хайт.
Когда флагманский корабль, а за ним и весь флот, заложили крутой вираж, меняя направление движения внутри многомерного страта, Хайт испытал легкий приступ тошноты. Скорее не тошноты, а странных томящих ощущений в области солнечного сплетения, которые знакомы всякому, кто хоть когда-то ступал с быстро движущегося эскалатора на неподвижный. Путешествие сквозь время напоминало гонки на безумных, колеблющихся американских горках. То и дело возникали вихри и вспучивания геодезических линий времени, которые хронокораблям приходилось повторять.
Хайт и Анамандер не отрывали глаз от экрана главного монитора. Флот проходил область завихрений, и по экрану неслись спирали и кривые трехмерного отображения страта. (Хайт и Анамандер отлично знали, что появление такой области свидетельствует об угрозе стабильности Империи: оно могло означать, что существующая последовательность ортогонального времени подвергается изменению.) Через некоторое время изображение на экране разгладилось и ощущение тошноты ушло.
На главном мониторе замаячили призрачные силуэты неприятельских судов.
Рассеянный свет бета-излучения выхватили из вне мрака, страта сразу три вражеских корабля. Сомнений не было, — это были суда Гегемонии: непропорционально растянутые клиновидные формы, движущиеся острием вперед.
Изображение мигнуло, оставив вместо себя пустоту, затем появилось снова, вращаясь, меняя очертания и проходя сквозь череду совершенно невероятных трехмерных геометрических форм — это бета-радар принимал изображения четырехмерных объектов, меняющих направление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10