И отдельные фрагменты текста ваять начал. Работать в ту пору хотелось как никогда. Хотя и мешало вокруг многое. Честно сказать, все больше по мелочам. Всерьез никто и ничто не в силах был свернуть меня с намеченного пути: ни бытовые проблемы, связанные с переездом; ни дурацкая предвыборная лихорадка с разнузданной прессой, захлебывающейся от черного пиара (это было новое модное словечко в России); ни звонки забытых друзей, прослышавших о моем возвращении; ни тот самый Бульвар, воспетый нашими следаками по делу Редькина — Бульвар с большой буквы, на который мы с Белкой вышли уже в самом начале декабря.
Признаюсь, от этого первого выхода на совместную с народом прогулку я ожидал едва ли не чудесной разгадки всех тайн, включая природу точки сингулярности и роль Посвященного Эльфа в мировой истории. И откуда такая детская наивность накатила?
Не скрою и другого: с наибольшим нетерпением предвкушал я встречу со Светланой Борисовной Петровой, чья фотография так неотвязно преследовала меня уже полгода. Честно говоря, я даже рассчитывал избавиться от этой злосчастной карточки на второй или третий день знакомства. Никто мне подобных инструкций не давал, так ведь и запрещающих директив не поступало. Значит, что хочу, то и делаю.
И, между прочим, на досуге я уже проработал несколько версий, связанных с пресловутой Светой Петровой, в девичестве Равингеровой. Во-первых, я навел справки по обычным каналам и с удовлетворением отметил, что папа ее со странно обрусевшей немецкой фамилией, несмотря на пенсионный возраст, по сей день трудится в МИДе, а стало быть, проходит и по нашему любимому ведомству, где дослужился до весьма внушительного звания подполковник. Немудрено, что и девочку свою едва ли не сразу после школы устроил он в швейные мастерские КГБ.
Я, конечно, запросил архив за те годы, в официальной части все было скучно до оскомины: карьерный рост от простой швеи до модельера в спецателье; незаконченное высшее, известное мне еще по стандартному досье, гэбэшной окраски не имело; загранпоездки — только с родителями; в девятнадцать лет замужество, потом подряд двое детей — сын (1982) и дочь (1984) с перерывом меньше двух лет — и плавный переход от хождения на службу к надомной работе. Муж, Семен Васильевич Петров, тоже работал в КГБ — слесарем в автохозяйстве Девятого главного управления, но был уволен за пьянку. Никаких интересных контактов ни у него, ни у нее не прослеживалось, и только в одной характеристике пятнадцатилетней давности наткнулся я на слова: «Петрова С.Б. выполняла также особые поручения руководства». Как собака, почуявшая след, я не пожалел нескольких дней на разработку очередной шпионской гипотезы. В итоге добродушный майор с Лубянки просветил меня, что подобная формулировка означает не более чем дежурное предложение постучать на ближних. И кстати, не поленился он для меня выяснить, что Светлана не слишком усердствовала в этом древнем искусстве, даже, наоборот, считалась сексотом неперспективным, так как начальство свое ни в грош не ставила, а друзей уважала. Потому частенько ершилась, обижалась и с детской непосредственностью грозила нажаловаться папе. В общем, и тут у меня облом получился.
Наконец, существовало еще одно предположение. А что, если Светлана Борисовна Равингерова-Петрова-Рыжикова (последняя фамилия — это бульварная кличка, образованная от имени ее собаки — Рыжего) является Посвященной? Но и от этой версии следовало отказаться, ведь и мои хвойно-лиственные начальники, и наши пернатые кураторы ясно дали понять: с Посвященными мне не то что работать, а и встречаться ни в коем случае нельзя. Не стали бы они меня к опасному контакту подталкивать.
Таким образом, возможностей оставалось совсем немного, если не сказать, что просто две: либо имело место чисто случайное портретное сходство Светланы с Никой и не менее случайное бульварное знакомство ее с Мурашенко и Редькиным; либо всех этих людей, включая меня, связывало нечто, доселе неведомое никому, какое-нибудь мистическое родство душ, или как любил говаривать Редькин, начитавшийся всякой эзотерической ахинеи, единение на астральном уровне.
В любом из двух вариантов возврат портрета-путешественника его хозяйке представлялся очень интересным и даже конструктивным ходом. Тем более что ни Верба, ни кто другой из наших не сумели внятно объяснить мне, откуда в стандартном досье выплыла художественная фотография. Во бардак-то! Ну, я и надеялся, что хоть сама Светлана прольет свет на эту крайне корявую ситуацию.
Конечно, на первую прогулку я с собой фотокарточку не потащил, тем более что и Белка моя ничего о ней слыхом не слыхивала, ну а потом…… Впрочем, лучше обо всем по порядку.
Тот день выдался не слишком морозным, но и не слякотным, а этаким мягким, ласковым, со свежевыпавшим чистым снежком, от которого наши четвероногие братья всегда приходят в неописуемый восторг. Так что народу на Бульвар пришло изрядно. Почти всех в один вечер и довелось повидать. И узнавал я своих фигурантов сразу и безошибочно, как старых знакомых. Практически всех. Даже женщин, внешность которых куда сильнее подвержена сезонно-возрастным изменениям (макияж, прическа, одежда, даже настроение на прекрасный пол влияет сильнее). Но я узнал чуть ли не издалека и Ланку Маленькую, и Валю Карандину. А вот Рыжикову — не узнал.
Она просто оказалась другой. То есть совсем другой. Словно и не два года прошло, а все двадцать. Впрочем, кто мне сказал, что пресловутый снимок делался в девяносто седьмом? Ну да ладно, все равно грустно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139