И по бортам в один ряд с
каждой стороны его торчало по пятнадцать гребных весел, и на корме еще два
рулевых весла в уключинах, которыми управляли опытные кормчие, знающие
небо так же хорошо, как и море. И на двуногой мачте, которая заваливалась
в случае надобности к палубе, на двух реях висел широкий, низкий парус с
изображением покровителя нашего - бога Ра. И пустились мы в путь, и
счастливым было наше путешествие. При попутном ветре скоро достигли мы
берегов Пунта и выгодно обменяли свой товар на серебро, а серебро - снова
на товар. И наполнили мы наш корабль всем, что нам было необходимо, и
взгляни: разве не было у нас вдоволь иби и хекену, нуденба и хесанта, и
храмового ладана <3>, которым умилостивляют всех богов? И уже спустя
четыре месяца возвращались мы к родным берегам, и вот - грянула ночью
буря, и ветер все крепчал, и вздымались волны высотою в восемь локтей. И
рухнула мачта в волну, и сказал лукавый жрец, приставленный отцом моим,
чтобы присматривать за мной: "Вот - море разгневано, и боги требуют себе
жертву. Отдадим в жертву царевича, не то все мы погибнем!". И видел я, что
жрец лжет, но не стал противиться судьбе, ибо все моряки, напуганные
бурей, были на его стороне. И встал я в лодку из папируса, и спустили они
лодку из папируса в волны, бьющие о борт, и оттолкнули веслами от корабля,
и понесло меня ветром в о море.
Много дней и ночей носило меня по хлябям морским, и помутился
рассудок мой от жажды, и ослабела память моя от долгих страданий. И
подобрали меня рыбаки, ловившие у берегов Нижнего Египта, и выкормила меня
молодая женщина, кормящая грудью, ибо был я беспомощнее младенца. Когда же
по прошествии времени спросили меня: "Кто ты?" - промолчал я и не знал,
что ответить, потому что не помнил. И богатых одежд, которые подносили к
лицу моему, я не узнавал. И остался я жить в семье бедного рыбака,
подобравшего меня в море, и вот: вместо царского дворца - жалкая хижина из
нильского ила, смешанного с глиной, навозом и рубленой соломой. И стены ее
из ломаного кирпича и обмазаны илом. Окна ее - дыры, заткнутые тряпьем,
дверь ее завешена циновкой, плоская крыша выложена пальмовыми листьями и
стеблями камыша, и всякое время ходят по ней куры. И вместе с сыновьями
рыбака, у которого я жил, выходил я в море, чтобы ловить, и два года ловил
я рыбу в Красном море, как простой смертный. И ладони мои загрубели от
тяжелых сетей, набухших соленой морской влагой, и по ночам соседская
девушка выбирала из моих волос сухую рыбью чешую.
Однажды, проезжая по землям своего нома, увидел меня номарх и велел
следовать за собой, так как понравился я ему лицом своим. И сказал он мне:
"Будешь мне как сын, ибо жена моя бесплодна, и нет у меня детей". И
остался я у номарха вместо сына. И вот - отправился мой приемный отец в
Фивы и взял меня с собою, и сказал мне: "Отдам тебя в школу писцов, ибо
это почетное занятие среди людей". И приняли меня в школу писцов, и было
там, кроме меня, еще тридцать девять юношей, а всего сорок, которым выдали
по деревянному ящику с папирусными свитками и по бронзовой чернильнице,
ибо все мы были дети из богатых семей. И сказал нам учитель с оттопыренным
ухом, за которым он всегда носил тростинку: "Смотрите - и делайте, как я".
И опустились мы на землю, и подвернул каждый из нас левую ногу под себя, а
на выставленное правое колено положил чистый папирус и стал писать. И
учились мы зачинять тростниковые стилья и различать виды папирусной бумаги
по цвету ее, по запаху и длине. И взгляни: разве не отличу я теперь с
одного взгляда папирус из Себенниты, что в Дельте Нила, от папируса из
Таниса или Сомса, подобно тому как любой из непросвещенных легко отличит
священный папирус, выделываемый из сердцевины стебля, от грубой оберточной
бумаги для торговцев! И чертили мы иероглифы на бел[овой стороне] <4>
бумаги, и был я первым среди учеников, потому что вылетало слово из уст
учителя и были готовы уши мои, [чтобы услышать его <5>], И вот - пришел я
к учителю и сказал: "Учитель, взгляни, что написал я сегодня ночью", ибо
сам Тот <6> водил в ту ночь моей рукой. И дивился учитель, читая письмена
мои, и говорил: "Поистине, чудесный дар вложили боги в сердце этого
юноши", ибо было то, что я написал, как лучшее из того, что написано рукой
человека.
И настал день, когда собрал нас учитель во внутреннем дворе храма и
разорвал на себе одежды свои, и возопил: "Горе нам, ибо вознесся бог к
окоему своему, царь Верхнего и Нижнего Египта Мерин-Птах XIII. Вознесся он
в небеса и соединился с солнцем, божественная плоть царя слилась с тем,
кто породил ее!" <7> И пали мы в пыль и рвали на себе волосы свои. И
поднял учитель руку, призывая нас к тишине, и воскликнул: "Радуйтесь! Ибо
обрели мы в этот день нового фараона, он тоже бог, сын бога, великий и
могучий". И отозвал он меня в сторону, и положил руку мне на плечо, и
сказал: "Будешь читать перед лицом фараона на церемонии". И вот [...]
увидел я прекрасную царицу, сидящую по левую руку от молодого фараона, и
словно бы тень прошла по моим глазам, и провел я тыльной стороной ладони
по лбу своему и вспомнил все, что было со мной до того, как подобрали меня
рыбаки, ловившие в Красном море. И увидел я, что самозванец сидит на моем
месте, и исказилось лицо мое от гнева, и хотел я схватить меч свой, чтобы
пронзить негодяя, но не было меча на бедре моем. И узнала меня царица моя,
и узнал меня новый фараон, ибо испуг отразился в его глазах, и протянул он
руку, чтобы схватили меня стражники его.
1 2 3