И брат, как завороженный, пошел за ней следом.
- Что ты ему дал? - крикнул я, чувствуя ватную слабость во всем теле.
Брат на мгновение остановился, непонимающе поглядел на меня - так,
словно видел впервые, - смутное воспоминание тенью проскользнуло по его
лбу, он неуверенно поднял руку, словно бы для того, чтобы ухватить его, но
остановился на полпути и с таким же недоумением поглядел на свою
приподнятую руку.
- Что ты ему дал? - повторил я в отчаянии, и это на мгновение вывело
его из замешательства.
- Обол. Просто медный обол, - ответил он торопливо и поспешил за
стариком.
Он помог ему столкнуть тяжелую лодку в воду и запрыгнул в нее следом.
- Эй, - крикнул я и побежал к ним. - Я с тобой.
Но брат только нетерпеливо махнул рукой.
На лодке не было весел, и старик не сделал ни одного движения, - и
все же она, словно бы сама по себе, отчалила от берега и поплыла в густой
туман. Последнее, что я увидел, - это широкая неподвижная спина старика,
сидевшего на корме: когда брат исчез в тумане, она еще некоторое время
темным пятном виднелась далеко впереди. Потом пропала и она.
Я остался один. Я вернулся к костру и стал ждать.
Ожидание становилось тягостным. Угли в костре уже едва тлели, а
черная речная гладь, охваченная туманом, оставалась пустой. Я начал
думать, что больше никогда не увижу своего брата. Неожиданно в тумане
появилось темное пятно. Ну, слава Богу, это была лодка! Я вскочил и
подбежал к самой воде, напряженно вглядываясь в туман. Лодка приближалась.
И точно так же - сначала я увидел широкую неподвижную спину старика,
сидевшего на носу, и лишь потом... Нет, наверное, это мне только
показалось. Мне почудилось, что в лодке всего один человек. Он сидел
неподвижно на носу лодки, и это был старик.
Лодка ткнулась в берег. Старик вышел из нее. Брата не было. Старик,
не оборачиваясь, пошел к своей хижине. Я тупо смотрел ему в спину. До меня
никак не могло дойти, что же произошло. Брата не было - это было так
несомненно, что я никак не мог в это поверить. Но когда очевидность
случившегося все же дошла до моего сознания, меня словно прорвало: ярость,
злость, страх - все смешалось в одном всепоглощающем чувстве ненависти к
этому проклятому старику. Я подскочил к нему и, схватив его за плечо,
хотел рывком повернуть к себе. Но он легко, как пушинку, сбросил с плеча
мою руку и, по-прежнему не оборачиваясь, продолжал удаляться от лодки.
Тогда я преградил ему дорогу, как бешеный набросившись на него
спереди, и, колотя кулаками по груди, по плечам, по лицу, принялся
кричать.
- Где мой брат? Где мой брат? - кричал я ему в лицо, в его
неподвижные глаза, в его растянутые в мертвой улыбке губы.
Он ничего мне не отвечал, даже не глядел на меня, хотя его глаза и
были обращены в мою сторону, и только слегка вздрагивал под моими ударами.
Тогда я понял, что ничего не добьюсь от него. Я бросил его и побежал
к лодке. Я навалился на корму лодки плечом и, упираясь ногами о камень,
попытался столкнуть ее в воду. Она была невероятно тяжела. Она была
невозможно тяжела. Я налегал на нее всем своим телом, но не сдвинул ни на
микрон, словно бы она и каменный берег были одно целое!
С ужасом вспоминаю я, как метался по берегу, плача и пытаясь
докричаться до брата сквозь глухую завесу тумана, но туман оставался
бесстрастен и безответен.
Сколько продолжалось это безумие, сказать невозможно. Иногда я впадал
в тяжелое забытье... и тотчас вокруг меня начинали кружиться бесплотные
стенающие тени... порой мне казалось, что я различаю в этом стенании до
боли знакомые голоса ушедших друзей, но самым горестным из них был голос
моего брата...
Вечность прошла с того мгновения, как я расстался со своим братом, -
но что могут живые знать о вечности?! Огромное осеннее солнце глянуло мне
в глаза - и я понял, что для меня кошмар кончился. Как пробирался я
обратно по пещере - не знаю. Я не замечал пути. Я не замечал ничего
вокруг. Мной владела только одна мысль - вырваться из этого ада,
вырваться, чтобы никогда больше не возвращаться туда, хотя в ушах моих все
звучал, не переставая ни на мгновенье, рыдающий, умоляющий, проклинающий
голос брата.
Что еще могу я добавить к сказанному? С тех пор прошло тридцать лет,
и я больше никогда не видел своего несчастного брата.

САНИТАР МОРГА
С шипением и лязгом дверцы разошлись, но вместо ожидаемой жизни Вадим
увидел лишь мертвенный свет коридора, тихого и неподвижного, и только
кушетка-каталка с маленькими колесиками, вывернутыми в разные стороны,
стояла возле раскрывшихся створок немного наискосок, и на ней, прикрытая с
лицом простыней, лежала мертвая женщина. Никого больше в коридоре не было:
безжизненно стояли у дальней стены низкие диванчики для посетителей,
теперь пустые, и невысокий платан в кадке с усохшей пылью, утыканной
окурками, столь же безжизненно распластал в пустоте свои гладкие
пластмассовые листья, тронутые белым налетом разложения. В окна вместо
стекол были вставлены черные ночные зеркала, в которых отражались
электрические пятна. Из-за стеклянных, замалеванных белой краской дверей,
ведущих в длинные коридоры больничных отделений, не доносилось ни звука:
ни кашля, ни шарканья казенных тапок - ничего. Словно бы он был один во
всем огромном шестиэтажном здании с этой женщиной под простыней. Неясное
предчувствие наполнило его внутренней, кишочной слабостью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24