Небрежно резмахивая руками, он
направился к лесу Грот, и грязные свиньи, жадные до новостей,
двинулись вслед за ним, держась на почтительном расстоянии. Еще
издали Ромуальд увидел над макушками лип крышу бывшей лесопилки
и несколько крытых железом крыш, под которыми, по-видимому, и
скрывалось то, что нотариус незвал таинственным заводиком, из
труб которого поднимался тонкий красноватый дымок.
x x x
Три ангара и деревянный сарай бывшей лесопилки Пинотонов,
которую Тибо Рустагиль, двоюродный брат Ромуальда, получив
небольшое наследство, купил лет десять тому назад, образовывали
теперь единое целое -- большое здание с двумя высокими
кирпичными трубами, в котором разместилась научная лаборатория
и мастерская инженера-электромеханика. Маленький домик из
песчаника, весьма скромный с виду, примыкавший к странному,
день и ночь и даже по праздникам дымившему заводу, служил
жилищем закоренелому холостяку и любителю перекинуться шутками
с деревенскими девушками, каковым и был Рустагиль. Все это
сооружение стояло на холме немного в стороне от деревни.
Инженер-электромеханик и электронщик без диплома,
блестящий самоучка, освоивший тайны своего ремесла по книгам и
благодаря постоянной подписке на "Науку и жизнь" и
"Французского следопыта", а также консультациям, которые ему
давал вышедший на пенсию электромеханик из Дижона,-- будучи
пятью годами старше Ромуальда, принял своего кузена со всей
сердечностью, сияя от счастья вновь обрести лучшего друга
своего детства. Старая полуглухая крестьянка Огюстина Маон,
вынянчившая будущего инженера, очень преданная, никогда не
задававшая лишних вопросов, приготовила им отличный обед: рагу
из кролика, морковь со сметаной, шоколадный мусс и пирог с
рисом и черникой, а ко всему этому -- крепкое доброе красное
вино с виноградников Кот-Дор. В три часа дня они все еще сидели
за столом в маленькой, очень скромно обставленной столовой:
буфет в стиле Генриха II, стол и стулья от Дюфейеля, три
картины со сценами охоты, из тех, что в большом количестве
продавались в универмагах в середине тридцатых годов, висели на
стенах, оклеенных обоями в цветочек. За столом, усеянным
остатками пиршества -- костями, хлебными крошками, шкурками от
колбасы, банановой кожурой, каплями соуса и т.д.-- наши друзья
сидели за стаканчиком сливовой, покуривая сигары и спокойно
беседуя, перебирая с серьезным видом воспоминания детства.
Тибо, когда-то часто вступавшийся за своего кузена, если на
того нападали маленькие изверги, и теперь был готов протянуть
руку помощи своему другу. В детстве Тибо неизменно внушал
уважение благодаря своим широким плечам и высокому росту. В
четырнадцать лет он выглядел как восемнадцатилетний. В нем
ничего не убавилось -- он так и остался большим и сильным. На
мощном теле сидела крошечная голова с совершенно розовым
улыбающимся лицом и лукавыми зелеными глазами, почти утонувшими
в зарослях кудрявой бороды, обильная, рано поседевшая шевелюра
ниспадала на самые плечи. Его большие руки, веселое лицо,
громогласный смех и даже его таинственный вид, манера вечно
что-то не договаривать тотчас же помогли Ромуальду обрести
покой, к тому же он не требовал слишком многого.
-- Ну, а ты, чем ты занимаешься, Тибо,-- спросил
странствующий фотограф.-- Если говорить начистоту, что это
такое?
-- Дорогой мой, об этом услышат от Бреста до Москвы. Я уже
близок к завершению. На исследования и работу в мастерской ушли
целые годы.
Ромуальд становился все более и более заинтригованным:
-- Для министерства обороны, что-ли?
-- Для самого себя. А дальше будет видно. Министерство
обороны, наверно, заинтересуется, в этом ты прев. Но не
пытайся, братец ты мой, выведеть у меня хоть что-нибудь. Ничего
ты не добьешься. Никто, кроме меня, не имеет права входить в
мою лабораторию. Там есть такая штучка -- называется,
сторожевое устройство,-- так что это упрятано получше, чем
задница матери-настоятельницы.
-- Ну знеешь, Тибо... Ты что, деже мне не покажешь
лабораторию?
-- Весьма сожалею, Ромуальд, но то, что я делаю, я должен
хранить в тайне. На-ка, налей себе еще немного сливовой, а то у
тебя что-то бледный вид. Ну, а как твои дала?
-- Да вот, Тибо, хочу здесь поселиться. В замке.
-- Ты что, спятил? Ты хоть его видел, этот чертов замок?
Да туда даже бродяги боятся забираться.
-- Говорю тебе, я вернусь, как только у меня будет немного
денег... В один прекрасный день замок будет отстроен, или я
добьюсь, что его зачислят в памятники архитектуры.
-- Для этого нужны связи. Наш мэр и депутат нас терпеть не
может. Грязный радикал!
-- Это кто?
-- Наш депутат? Как, ты не знаешь? Да это же Фроссинет,
черт побери. Тот самый, кто чуть не выколол тебе глаза вилами в
тридцать седьмом. Помнишь, какую я ему задал взбучку? Он-то
этого не забыл, поверь мне! У этого типа на роже написано, как
он меня ненавидит. Он хозяин той молодой девицы, с которой ты
встретился во дворе замка, пастушки Ирен.
-- А, вспомнил. Габриэль Фроссинет.
-- Ты разговаривал с ней, с этой Ирен?
-- Было дело.
-- Сумасшедшая.
-- На вид не такея уж безумная. Очень краесивая девушка.
-- Ты вокруг нее не вертись, братец мой. Нельзя ей
доверять. Она здесь не одного охмурила. Старухи считают ее
колдуньей.
-- Ты спал с ней?
-- Скажешь тоже. Погладил по заду, не более того.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43