Он никогда не проверял бумажник Бена, даже в тот раз, когда из кассы пропал доллар. Бену было одиннадцать. Впрочем, такое случилось один-единственный раз.
Он поговорил тогда с сыном, но без крика: грустным голосом сказал всего несколько слов.
Его собственная мать, пока он не вырос, имела привычку обшаривать его карманы и ящики стола, и этого он ей никогда не простил.
— Полиции не делала обыска?
Он посмотрел на них с недоумением.
— Вы полагаете, будет обыск?
— Более чем вероятно. Удивляюсь, почему его до сих пор не сделали.Впрочем, не все ли равно? После смерти отца часть мебели вынесли на веранду, которая шла вокруг дома, остальное — на лужайку, и люди приходили издалека, осматривали вещи, всюду совали нос. В субботу был аукцион, в перерыве всем подали сосиски и лимонад. Продали все, вплоть до рамок, из которых даже не были вынуты фотографии.
Дейву не позволили взглянуть на отца в гробу — хотели оградить от тягостных переживаний, но никто не подумал о том, чтобы уберечь его от зрелища этого разгрома.И сейчас происходило, в общем, то же самое. Выволокли на свет их личную жизнь, все сокровенное; их прошлое, привычки, каждый поступок и каждый жест подверглись публичному обсуждению.
Одного не знали эти люди: все это время, пока они допрашивают его и заставляют позировать, он больше с Беном, чем с ними. Весь день перед глазами у него красная, виргинская земля, деревья, которые выше, величественней, гуще и зеленее здешних, и мысли его летят по проселкам вслед за синим автомобилем,
Беглецам, конечно, придется сделать остановку. Рискнут ли они появиться в каком-нибудь мотеле или отведут машину в лес и заночуют там?Денег у них не так много. Утром, когда лейтенант сказал ему про те двенадцать или четырнадцать долларов, что были в бумажнике, у Чарлза Рэлстоиа, Дейв машинально подсчитал: вместе с тридцатью восемью долларами, что Лилиан стянула на кухне у матери, это будет полсотни. Даже если Бен скопил еще долларов десять...
Они же потратились на еду и несколько раз за день заправлялись бензином.И тут журналист, вопросы которого были так неприятны Дейву, осведомился:
— Скажите, мистер Гэллоуэй, а вам не приходило в голову, что вы могли бы передать обращение к сыну?
Не понимая, Дейв удивленно взглянул на него. — Я представляю «Ассошиэйтед пресс». Мы по телетайпу разослали бы ваше обращение во все газеты Соединенных Штатов. Убежден, что его опубликуют. Можно не сомневаться, что ваш сын по дороге будет покупать газеты — он же захочет узнать, в каком направлении ведутся поиски.
Журналист понял, что Дейв колеблется и, может быть, даже угадывает, к чему клонит собеседник. Наверно, потому он добавил:
— Вам не кажется, что так было бы лучше для него?
Гэллоуэй вспомнил предупреждение почти над всеми фотографиями преступников, вывешенными на почте: «Осторожно: вооружен».
Бен тоже вооружен. А полицейские во избежание риска могут открыть огонь первыми.
Не на это ли намекает репортер? Посоветовать сыну сдаться?
— Может, поднимемся к нам?
Это было разумно: бейсбол только что кончился, и уже проехали первые машины. Сейчас повалит толпа, все равно как из церкви или из кино. Обдумывая идею, которую заронил в него журналист, Дейв чуть не забыл запереть дверь.
Толстяк-репортер, приехавший первым, стоял в нерешительности на углу.
— Как пройти к Хоукинсам?
— За гаражом налево, потом первый поворот направо. Решив, что вытянул из Гэллоуэя все, что можно, толстяк зашагал в направлении Хоукинсов; теперь их черед отвечать на его вопросы. Второй репортер, казалось, не интересовался Лилиан, его занимали только Бен и его отец. Равнодушие как-то уживалось в нем с пониманием. Фотограф перешел на другую сторону улицы и поджидал толпу, чтобы запечатлеть ее на фоне часовой мастерской.
Войдя в квартиру, представитель «Ассошиэйтед пресс» проронил как бы между прочим:
— Полиции не хуже, чем вам, известно, сколько денег у вашего сына. Нетрудно подсчитать, во что им обходится путешествие на машине. Ясно, что к завтрашнему вечеру у них не останется ни цента.
— Это лейтенант вам сказал?
— Нет, не он. Теперь, когда беглецы на украденной машине пересекли границы нескольких штатов, к делу подключилось ФБР. Простите, если я...
— Нет-нет, ничего.
— Может быть, если бы ваш сын прочел в газете, что вы умоляете его сдаться...
- Понимаю.
— Не спешите, подумайте. Я не хотел бы, чтобы вы себя потом упрекали. Но, по-моему, у беглецов нет никакой надежды выехать за границу. А если это им и удастся, Мексика или Канада все равно их выдадут.
Журналист остановился у окна, глядя на деревья перед домом, на ребятишек, которые высыпали со стадиона и носились по лужайке.
Полицейские будут стрелять первыми, Дейв в этом убежден. Его собеседник явно не кривил душой: он осведомлен о планах ФБР и сказал больше, чем имел право.
Соблазн последовать совету был столь велик, что у Дейва закружилась голова. И речь шла не только о том чтобы сына не убили. У Дейва не было никаких оснований, но он интуитивно чувствовал, что этого не случится. В теории такое возможно и даже почти неизбежно. И все-таки он поклялся бы, что так не будет.
Не может быть, чтобы он больше не увидел Бена живым.
Посетитель по-прежнему стоял к нему спиной, как бы не желая оказывать на него нажим. Дейв рытащил из кармана носовой платок, вытер лоб и ладони. Дважды он открывал рот и наконец произнес:
— Я согласен.
И при мысли, что он каким-то образом свяжется с Беном, у него задрожали пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39