Семью Мовуазенов представляли только Жерардина и Боб - барышни Элуа остались у самого входа. Со стороны Лепаров присутствовали сам Лепар с женой и брат ее, дряхлый, совершенно глухой дядя Алисы, которого пришлось пригласить, чтобы не обидеть старика, тем более что он собирался завещать племяннице принадлежащий ему домик.
На хорах не было ни души. У всех невольно возникал вопрос: уж не ошиблись ли они днем? По левую руку от главного прохода сидела еще одна группа людей, без сомнения пришедших сюда с той же целью, и обе группы принялись настороженно следить друг за другом, словно пытаясь угадать, чья очередь первая.
- Ручаюсь, это их дочка! - шепнула Алиса на ухо Жилю и, не удержавшись, огласила смехом пустоту храма.
В самом деле, паре, сидевшей напротив, явно перевалило за сорок. Эта чета, видимо, давно жила в незаконном браке, и прыщавая девочка, сопровождавшая жениха и невесту, была, скорее всего, их дочерью. Что побудило их легализовать свои отношения? Первое причастие девочки?
Жиль несколько раз оборачивался: время от времени входная дверь скрипела, плиты гудели от чьих-то шагов, кто-то отодвигал стул. Издали Жиль узнал Жажа, которую впервые видел в шляпе. Толстуха преклонила колена перед образом. Уж не она ли свечки за него, Жиля, поставила?
Накануне он опять заглянул к ней. После своего решения жениться он стал бывать у нее особенно часто. Жажа сидела перед ним в обычной позе опершись локтями о стол.
- Завтра, во время венчания, держи ухо востро. По слухам, тебе готовят неприятный сюрприз.
- Кто? Что мне могут сделать?
- Не знаю, малыш. Но я слышу, о чем шепчутся, и предупреждаю тебя. Послушай меня, уезжай в Ниццу или еще куда-нибудь со своей крошкой, коли ты за нее так держишься.
Доктора Соваже уже четвертую неделю держали в тюрьме, несмотря на все попытки его адвоката добиться, чтобы врача до суда освободили из-под стражи. Вокруг его дела шла какая-то возня, которая злила и пугала Жиля своей необъяснимой таинственностью.
С течением времени интерес публики к делу отнюдь не ослабел; напротив, страсти распалялись все сильнее, и, увы, по-прежнему против врача. Теперь по воскресеньям, например, горожане совершали прогулки на набережную Урсулинок, чтобы увидеть местную достопримечательность- дом любовницы отравителя.
Словно по чьему-то тайному приказу, в оборот пускались все новые слухи, подогревавшие общественное мнение...
Наконец в левом приделе открылась дверь. Мальчик-служка в красном одеянии, накрахмаленном стихаре и грубых, подбитых гвоздями башмаках взошел на амвон и зажег две свечи. Жиль в душе надеялся, что зажгут все свечи. Правда, он сам потребовал венчанья без всякой помпы, но всего два огонька - это было слишком уж бедно.
Еще через несколько секунд служка появился снова, теперь уже предшествуя священнику. В ту же минуту из глубины церкви показался пономарь.
- Мы - первые, - прошептала Алиса, когда он поравнялся с ними.
Она ничуть не волновалась. На ней было светлое платье, сшитое на заказ в Ла-Рошели, выходное пальто, новые туфли и шляпа, тоже новая, потому что обычно она ходила с непокрытой головой. Эспри Лепар, весь в черном, с туго накрахмаленной манишкой, выглядел среди присутствующих самым важным, а жена его, маленькая разбитная толстушка, во время церемонии то и дело умиленно сморкалась.
Жиль не отрываясь смотрел на священника, бормотавшего положенные молитвы, и, неизвестно почему, думал о Колетте.
Ее самой в церкви не было. Жиль не посмел пригласить тетку, чье присутствие на свадьбе вызвало бы скандал. Не решился он и устроить свадебный завтрак на набережной Урсулинок: в этом случае ему было бы слишком больно просить ее не появляться за столом. Кроме того, тетушка Элуа отказалась встречаться с нею.
- Завтракаем у меня, - объявила она.
Тут уж запротестовал Жиль, понимая, что его будущим тестю и теще будет не по себе в доме на набережной Дюперре.
В домике Лепаров на улице Журдана было слишком тесно.
Завтрак в одном из городских ресторанов тоже исключался.
Вот почему его заказали на постоялом дворе в Энанде, в десяти километрах от Ла-Рошели.
- Согласны ли вы взять... Жиль произнес "да" серьезно, почти печально. Алиса бросила свое "да" так, словно отпускала шутку, и тут же с улыбкой повернулась к Жилю.
- Не угодно ли дамам и господам проследовать в придел? - протараторил пономарь, и вторая пара поднялась со своих мест.
Направляясь через церковь к выходу, Жиль отметил, что на его свадьбу собралось не так уж мало народу, особенно женщин. У одной из колонн стояла на коленях мадам Ренке. Жажа незаметным жестом подбодрила его. Потом она не раз повторяла:
- Если бы ты видел, малыш, какой ты был бледный!
Жиль действительно волновался, но меньше, чем ожидал. Он твердил про себя: "Вот мы и женаты. Теперь мы - пара".
Почему он не испытывал радости? Чего ему не хватало? И почему перед глазами у него по-прежнему стояла Колетта, которая столько плакала за последние три недели и сейчас совсем одна ждет их на набережной Урсулинок?
Утром, завязывая ему галстук, она все-таки заставила себя улыбнуться.
- Поздравляю, Жиль. И от всего сердца желаю счастья.
Улыбка у нее получилась дрожащая, как солнечный свет перед ливнем. На последних словах голос у нее сорвался.
- До вечера!
Когда новобрачные подходили к дверям, Жиль услышал на улице крик и подумал, что Жажа, видимо, не напрасно предостерегала его.
На паперти толпились люди - те самые, которые не пропускают ни одного сборища. Жиль не знал, что так уж всегда бывает на свадьбах. Он решил, что они пришли сюда в пику ему. К тому же крик раздался снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52