В садах утопали ультрасовременные виллы.
— Здесь помещаются посольства и консульства, — пояснил шофер.
Машина выехала на тенистую площадь, которую Дюпюши сразу узнали по церкви в испанском стиле. Обогнув ее, шофер остановился перед белым фасадом с золотыми буквами «Гостиница Соборная».
— У вас не осталось багажа на вокзале? Могу привезти.
— Спасибо.
— Если захотите покататься по городу, спросите Педро. Меня здесь все знают!
Дюпюш с трудом изобразил благородную улыбку.

Дюпюш говорил очень быстро. Эта женщина, эта сморщенная старушка в черном, похожая на провинциальную кассиршу, подавляла его.
— Вы понимаете меня?.. Мы отплываем послезавтра на «Святой Кларе». А багаж остался в Вашингтон-отеле в Кристобале. Мы ожидаем телеграммы.
— Вы хотите, чтобы багаж доставили сюда?
Старушка сняла телефонную трубку, вызвала Вашингтон-отель и сказала несколько слов по-английски.
— Ваш багаж будет здесь к восьми часам.
Старушка подозвала боя-негра в накрахмаленном полотняном костюме и протянула ему ключ.
— В шестьдесят седьмой.
Она ничуть не удивилась, увидев французов, и почти не взглянула на них. Ей они были совершено безразличны. Дюпюши молча последовали за боем. Архитектура здания показалась им необычной: оно напоминало внутренний дворик под стеклянной крышей. Каждый этаж отеля был окаймлен галереей, на которую выходили двери номеров.
Они поднялись на лифте и вошли в просторную комнату. Шторы на окнах были опущены, в комнате царил полумрак. Бой ушел.
Вот и все. Дюпюши остались вдвоем. Осмотрели комнату, широкий диван, одинаковые медные кровати, ванную.
— Сколько стоит этот номер? — спросила Жермена.
— Не знаю.
Он не посмел задать старушке этот вопрос. Чтобы чем-нибудь заняться, Дюпюш поднял штору, и комнату залило солнце. За окном была тенистая площадь, обсаженная высокими деревьями, похожими на эвкалипты.
На скамейках, в тени, сидели люди в соломенных шляпах, читая газеты или рассеянно следя за ленивой игрой света в листве.
— Не мог же он обанкротиться так быстро!
Дюпюш думал о Гренье, с которым подписал контракт на пять лет на должность главного инженера акционерного общества «Копи Эквадора»; Дюпюш должен был получить пятьдесят тысяч франков подъемных, однако в последний момент Гренье выдал ему всего десять тысяч наличными и два аккредитива по двадцать.
— По одному вы получите деньги в Панаме, по второму — в Гуаякиле, — сказал он Дюпюшу.
— А если дать телеграмму в Гуаякиль? — подумал вслух Дюпюш. — Быть может, мне выплатят там?
— Что же тогда останется от тысячи двухсот франков? — возразила Жермена.
Она была права: лучше подождать ответа от Гренье.
Жермена сбросила туфли и растянулась на кровати. Это раздражало Жозефа.
— Нет, не надо валяться. Лучше пойдем вниз, немного развлечемся.
— Я устала. Иди один.
У нее было такое же измученное лицо, как и в первые дни плавания, когда она страдала от морской болезни, но ни за что не хотела признаться в этом. Раньше она лишь несколько раз ездила из Амьена в Париж и обратно.
Дюпюш прикоснулся губами к влажному лбу жены, но без всякой нежности: он был слишком озабочен. Потом спустился в холл и несколько минут бесцельно бродил там.
— Ищете бар? — осведомился пожилой мужчина, сидевший за конторкой. Он выглядел лет на шестьдесят — шестьдесят пять, но, как и все вокруг, был в белом; целлулоидный воротничок и черный галстук дополняли костюм.
— Не угодно ли вам заполнить карточку?
Он встал за спиной Дюпюша, чтобы видеть, что тот пишет.
— Голову на отсечение даю, вы северянин. Я сразу понял это по вашему выговору: Амьен! И я слышал ваш разговор с госпожой Коломбани. Чудный город… У меня там были друзья — торговали шерстью.
Он взял пресс-папье и промокнул листок.
— Чего-нибудь выпьете?
Он толкнул одну из дверей, и они оказались в обширном и пустынном кафе. Чернокожий мальчишка бросился на колени перед Дюпюшем и принялся чистить его ботинки.
— Так чего мы выпьем?
— Что хотите. Можно перно.
Но незнакомец заказал пиво с лимонадом.
— Вы долго пробудете в Панаме?
— Послезавтра я отплываю к месту назначения. Я вновь назначенный главный инженер компании «Копи Эквадора». Прежний наделал глупостей, и его отозвали.
Гренье в Париже предложил мне его место. Язык у Дюпюша развязался, может быть, потому, что было жарко, а пить он не умел. Огненные полосы солнца слепили его, лицо собеседника принимало невероятные размеры. Это было интересное лицо — узкое, морщинистое, с маленькими дырочками глаз, которые казались усталыми, но глядели так пристально и настойчиво, что становилось не по себе.
— С вами едет жена?
— Да. Я женился за три дня до отъезда. Мы были помолвлены два года, но можно сказать — всю жизнь, потому что родились на одной улице… Вы знаете Амьен?
— Приходилось там бывать.
— Жена моя работала телефонисткой. Родители ни за что не хотели отпускать ее так далеко. Тогда Гренье сам написал им — Гренье — это мой директор — и заверил их в том, что климат в Эквадоре очень здоровый…
Вы бывали в Эквадоре?
— Да.
— А в Гуаякиле?
— Прожил там пять лет.
Дюпюш чувствовал потребность говорить, жестом приказал бармену-негру снова наполнить свой стакан.
Потом небрежно бросил негритенку-чистильщику несколько серебрянных монет, но собеседник вернул негритенка, отобрал у него половину денег и отдал их Дюпюшу.
— Не следует их баловать. Пятнадцать центов — этого более чем достаточно.
Что бы ему еще рассказать?
— Сначала мы остановились в Кристобале, в Вашингтон-отеле.
— Знаю этот отель. Там слишком дорого.
— Потом мы приехали сюда налегке и остановились у вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39