А что он мог им сказать? Впервые он оказался в положении человека, на которого нападали.
Мегрэ снял пиджак, открыл вторую створку окна и тяжело опустился в кресло. На письменном столе лежали в ряд шесть трубок, папки с делами, которые он еще не открывал, и бумаги для подписи.
Комиссар выбрал самую толстую трубку, медленно набил ее табаком, и когда он ее зажег, оказалось, что у нее неприятный вкус. Ему пришлось подняться, чтобы взять в кармане пиджака бумаги, которые ему вручил префект.
«Показания мадемуазель Николь Приер, 18 лет, студентки, проживающей у своего дяди, господина Жана Приера, докладчика Государственного совета, на бульваре Курсель, 42, от 28 июня, 9 часов 30 минут утра».
Бульвар Курсель — большие дома напротив парка Монсо, широкие подъезды, шоферы, наводящие лоск на автомобили во дворах, швейцары в униформах, как и привратник у префекта.
«В понедельник вечером, пообедав с моим дядей, я отправилась к подруге, Мартине Буэ, которая живет на бульваре Сен-Жермен. Ее отец врач. Я поехала на метро, так как машина нужна была дяде…»
Мегрэ подумал, что вчера после обеда он спокойно смотрел телевизор с мадам Мегрэ, совершенно не подозревая, что его ждет этим же вечером.
«У Мартины мы провели большую часть вечера, слушая новые пластинки. Мартина помешана на музыке.
Я тоже. Немного меньше, чем она».
Как это все невинно. Две молодые девушки в комнате слушают музыку… Какую? Баха? Модные песенки? Джаз?..
«Я покинула ее около половины двенадцатого. Сначала решила поехать домой на метро, но, выйдя на улицу и ощутив ночную прохладу после невыносимо душного дня, передумала. Мне захотелось пройтись пешком».
Мегрэ попытался представить себе Николь в гостиной на бульваре Курсель, диктующей эти показания с важным видом. Фразы, казалось, были взяты из сочинения. Присутствовал ли при этом ее дядя? Вносил ли он поправки?
«Вскоре я свернула на набережную Сены, чтобы пойти через мост, так как обожаю прогуливаться по мосту, особенно ночью… Именно в этот момент я заметила, что забыла у Мартины две пластинки, которые принесла, чтобы дать ей послушать.
Мой дядя имеет привычку рано ложиться спать, так как рано встает. Я подумала, что Мартина может позвонить домой, чтобы сказать, что я забыла у нее пластинки, и побеспокоит дядю…»
Это было вполне возможно. Все было возможно. Мегрэ теперь убедился в этом. Однако это место в показаниях звучало не так убедительно, как начало.
«Я оказалась у маленького бистро, хозяин которого сидел у окна и читал газету. Я ясно увидела слова, нарисованные на витрине: „У Дезире“.
Это бистро старинного стиля: с оловянной стойкой, пятью или шестью столиками лакированного дерева, с довольно тусклым освещением. Я вошла…»
Теперь уже скоро должен появиться на сцене и Мегрэ, и ему было любопытно, каким образом введут его персону. В этот час накануне он безмятежно спал в супружеской постели рядом с мадам Мегрэ.
«Я сразу попросила жетон для автомата, и хозяин нехотя поднялся, как бы недовольный, что его побеспокоили. Я заказала кофе и пошла в кабину.
Мы с Мартиной поболтали немного. Ей хотелось знать, где я нахожусь. Я ответила, что звоню из одного очаровательного старомодного бистро, где сейчас нет ни одной живой души. Мартине захотелось присоединиться ко мне, но я ей сказала, что не собираюсь здесь задерживаться, что еще немного пройдусь, а потом поеду на метро…»
В Мегрэ проснулся инстинкт полицейского. Она, конечно, звонила подруге — эту деталь легко проверить. Она, конечно, была «У Дезире», так как именно там несколько позднее к ней присоединился Мегрэ.
Таким образом, она звонила дважды: один раз Мартине, другой — комиссару. Но девушка упомянула только об одном жетоне. Мегрэ не терпелось узнать, будет ли идти речь о втором.
«Мы проболтали с Мартиной минут десять, а может быть, и больше. Правда, мы только что расстались, но у двух молодых девушек всегда найдется о чем поговорить…»
Это означало, что первый звонок был не к Мартине, а к Мегрэ, что давало ему время одеться, вскочить в такси и прибыть на набережную Сены.
«После разговора я села за столик, где стояла моя чашка кофе. Хозяин снова занял свое место у окна. На стуле лежала вечерняя газета. Я начала просматривать ее, пока остывал мой кофе. Не знаю, сколько минут прошло таким образом…»
В этот момент она, вероятно, задавала себе вопрос, придет комиссар или не придет после той комедии, которую она разыграла с ним по телефону. По времени все рассчитано великолепно!
— Войдите! — крикнул Мегрэ.
Это был посыльный из пивной напротив, который принес поднос с бутербродами и две бутылки пива.
— Поставь сюда!
Мегрэ не испытывал ни голода, ни жажды. С нахмуренным лбом он поднялся, чтобы закрыть дверь, которую мальчик плохо прикрыл, уходя из кабинета.
Одна деталь, во всяком случае, была точна: чашка кофе. И еще. Когда Мегрэ пришел в бистро, на стуле около молодой девушки лежала газета.
«Мне показалось, что времени прошло совсем немного, но я не поручусь, так ли это. Мой дядя часто упрекает меня, что я не имею ни малейшего представления о времени… Я собиралась вынуть из кармана портмоне… На мне была легкая жакетка с двумя карманами, благодаря которым я могла обойтись без сумочки… Это тоже один из моих недостатков — повсюду забывать сумочки… Поэтому я почти всегда шью одежду с карманами…»
Хитро придумано. Надо было как-то согласовать вопрос о сумочке, которую у нее якобы украли.
«В этот момент вошел мужчина, довольно высокий, широкоплечий, с крупным лицом…»
«Благодарю за описание!» — подумал Мегрэ.
«Может, я ошибаюсь, но у меня было такое чувство, что он некоторое время наблюдал за мной через витрину… Мне смутно помнится, что какой-то силуэт двигался взад и вперед по тротуару…
Сначала мне показалось, что он направляется прямо ко мне, но он сел за соседний столик, вернее, тяжело опустился на стул и вытер лоб платком… Мне пришла в голову мысль, что он сильно выпил…»
Внимание!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29