— Сын ходил на вокзал вас встречать. Вернувшись, заявил, что вы уже не приедете, и я поднялась к себе. Вас еще не накормили?
— Он поужинал в гостинице, мама.
— Как это так?
— Он поселился в гостинице «Франция». И отказывается…
— Ни в коем случае! Я вам не позволю…
— Послушайте, мадам. Желательно, чтобы я остался в гостинице, ведь журналисты уже идут за мной косяком.
Если я приму ваше приглашение, то завтра утром, если не сегодня вечером, они приклеются к кнопке вашего звонка. Впрочем, лучше вообще не настаивать на том, что я приехал сюда по просьбе вашего сына…
В сущности именно это обстоятельство так нервировало следователя, в чем Мегрэ тут же убедился, взглянув на Шабо.
— Все равно именно это и будут утверждать!
— А я стану отрицать. Это дело, скорее даже оба разом, меня не касаются. Я никоим образом не намерен ими заниматься.
Не опасался ли Шабо, что гость начал вмешиваться в дело, к которому не имеет никакого отношения? Или же он внушил себе, что Мегрэ со своими порой несколько субъективными методами дознания мог бы поставить его в трудное положение?
Комиссар попал в Фонтэне явно в плохой момент.
— Я думаю, мама, что Мегрэ не так уж и не прав. — И затем, повернувшись к другу, добавил: — Вот видишь, речь идет совсем не о банальном расследовании. Робер де Курсон, которого убили, был известным у нас человеком и находился в более или менее родственных отношениях со всеми состоятельными семействами в округе. Его шурин Верну тоже заметный в наших краях персонаж. После первого преступления поползли кое-какие слухи. Затем, когда сгубили мадам Жабон, направленность домыслов несколько изменилась, но…
— Какие тут могут быть «но»?..
— Трудно тебе это объяснить. Дело ведет наш комиссар полиции. Человек он порядочный, город знает, хотя сам — выходец с Юга, вроде бы из Арля. Подключилась также и мобильная бригада из Пуатье. И я, наконец, со своей стороны…
Пожилая дама присела на краешек кресла, словно наносила кому-то визит, и слушала сына, как ловила бы слово проповедника во время мессы с песнопениями.
— Два убийства за три дня — это много для города с восемью тысячами жителей. Люди напуганы. Сегодня никого не встретишь на улице не только из-за дождя.
— И что думает обо всем этом местное население?
— Некоторые полагают, что мы имеем дело с безумцем.
— Кражи не зафиксированы?
— Ни в одном из случаев. И каждый раз убийца смог спокойно войти в дом, ибо жертвы его не опасались. Это ключик к расследованию. Почти единственное, что имеется на сегодня в нашем распоряжении.
— Отпечатки пальцев?
— Ни единого. Если речь идет о душевнобольном, то, вероятно, последуют и другие убийства.
— Ясно. И как лично ты расцениваешь эти события?
— Никак. Ищу. Озабочен.
— Чем?
— Пока все настолько туманно, что я даже затрудняюсь связно изложить тебе свою версию. Чувствую чудовищную ответственность, навалившуюся на мои плечи.
Он говорил это как удрученный чиновник. И сейчас перед Мегрэ сидел именно чиновник, причем местного значения — из администрации городка, и жил этот человек под гнетом страха совершить неверный шаг.
А не стал ли таким же с годами и комиссар? Из-за своего друга Мегрэ почувствовал, как стареет и он.
— А не лучше ли мне первым же поездом вернуться в Париж? В конечном счете, я завернул в Фонтэне, чтобы пожать тебе руку. Это уже свершилось. Мое присутствие здесь чревато для тебя осложнениями.
— Что ты хочешь этим сказать?
Первая реакция Шабо на предложение Мегрэ была примечательной — он отнюдь не отверг его сразу же.
— Ведь рыжий тип, как и комиссар полиции, убежден, что это ты вызвал меня на подмогу. Начнут утверждать, будто ты испугался, не знаешь, мол, как из этой передряги выпутаться, что…
— Ну уж нет… — Однако следователь протестовал против слов Мегрэ как-то вяло. — Не позволю тебе уехать. Я все-таки имею право принимать друзей, когда и как мне заблагорассудится.
— Сын прав, Жюль. А сама я думаю, что вам надо все же переехать жить в наш дом.
— Мегрэ предпочитает никак не ограничивать свободу передвижений, правда ведь?
— Да, у меня выработались определенные привычки.
— Тогда я не настаиваю.
— И тем не менее было бы предпочтительнее мне уже завтра утром отправиться восвояси.
Может быть, Шабо все же согласится? И тут раздался телефонный звонок, в этом доме и он был не обычным, а каким-то старомодным, что ли.
— Ты позволишь? — Шабо снял трубку: — Следователь Шабо у аппарата.
То, как он произносил эту фразу, было еще одним знаковым явлением для Мегрэ, но он все-таки сумел сдержать улыбку.
— Кто?.. Ах да!.. Слушаю вас, Ферон. Как? Гобийяр?
Где?.. На углу Марсова поля и улицы… Сейчас буду… Да, он здесь. Не знаю. Пусть до моего прихода ничего не трогают…
Мать посмотрела на Шабо, прижав руку к груди.
— Опять? — прошептала она.
Он кивнул:
— Гобийяр. — И объяснил Мегрэ: — Старый пьяница, известный всему Фонтэне, поскольку большую часть времени проводит с удочкой у моста. Его только что обнаружили на тротуаре мертвым.
— Убили?
— Пробит череп, как и в двух предыдущих случаях, и, похоже, тем же самым орудием.
Шабо вскочил, открыл дверь, снял с вешалки старый макинтош и потерявшую форму шляпу, надевавшуюся, по-видимому, только в дождливую погоду.
— Идешь со мной?
— Считаешь, что так надо?
— Теперь, когда уже известно, что ты в городе, начнут задавать вопросы, почему я тебя не захватил с собой.
Два преступления — это было уже много. Теперь их три, и население запаникует.
В тот момент, когда они выходили из дома, маленькая нервная ручонка ухватила Мегрэ за рукав. Старушка мамаша Шабо прошептала ему на ухо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43