— Вы не заметили, этот человек вышел раньше вас?
— Уверен, что нет. Я ушел первый.
— Никаких сомнений на этот счет?
Он дойдет до того, что вскоре ни в чем не будет уверен.
— Могу поклясться, первым ушел я. Как сейчас вижу: расплатился, иду к двери, у порога обернулся. Сосед еще был на месте.
— А жены в машине не оказалось?
— Именно так.
В дверь постучали. Вошел сержант в форме и дал понять начальнику, что хочет с ним поговорить. Видна была только одна его рука: другую он держал за спиной, словно в ней предмет, который Стив не должен видеть.
Лейтенант поднялся из-за стола, они вышли за дверь и пошептались. Марри вернулся один и молча бросил на стол платье и белье — вещи Ненси, найденные в багажнике их машины.
Раз обыскали автомобиль, стоящий на больничном дворе, значит, Стива в чем-то подозревают.
Лейтенант как ни в чем не бывало снова сел.
— Мы остановились, — все тем же равнодушным то» ном продолжал он, — на том, что, выйдя из бара «У Армандо», вы убедились: жены нет.
— Я позвал ее, уверенный, что она где-то неподалеку — вышла размять ноги.
— Дождь шел?
— Нет… Да…
— Вблизи стоянки никого не заметили?
— Никого.
— Уехали сразу?
— Увидев недалеко перекресток, я вспомнил угрозу Ненси и подумал об автобусе. В начале вечера мы разминулись с ночным скорым. Вот это и надоумило меня.
Я ехал медленно, приглядываясь к правой обочине в надежде догнать Ненси.
— Вы не увидели ее?
— Я никого не увидел.
— Сколько времени вы пробыли в баре?
— Минут десять, самое большее четверть часа.
— А не дольше?
Стив жалко улыбнулся своему мучителю.
— Я был в таком состоянии… — горестно пролепетал он.
Он еще с трудом сознавал, что разыскал Ненси, что она в двух шагах от него и он скоро увидит ее, заговорит с ней, может быть, обнимет. Но пустят ли его к жене?
Самое удивительное — он не сердился на полицейских, не возмущался, а чувствовал себя по-настоящему виноватым.
И — какая жестокая ирония судьбы! — именно теперь ему вспоминались обрывки речей, которые, еле ворочая языком, он держал перед Сидом Хэллигеном. Начал он с колеи, конечно, с колеи и дороги, затем перескочил на тех, кто боится жизни, потому что они не настоящие мужчины.
«Так вот, понимаешь, люди выдумывают всякие правила, которые именуют законами; они называют грехом все, что их пугает в других. Вот в чем суть, старина. Если бы они не дрожали, а были настоящими мужчинами, не нужно было бы ни полиции, ни судов, ни пасторов, ни церквей, не нужны были бы банки, страхование жизни, воскресные школы, светофоры на перекрестках. Разве такой парень, как ты, не презирает все это? Вот ты сидишь рядом со мной и смеешься над всеми. Сотни людей ищут тебя на дорогах, повторяют твое имя в каждой радиопередаче. А что делаешь ты? Ведешь себе мою колымагу, покуриваешь и говоришь им: „Дерьмо!“
В действительности Стив излагал все это еще более длинно и путано; он вспоминал теперь, что прямо-таки вымаливал у попутчика хоть слово, хоть знак одобрения, но Хэллиген явно не слушал его. Разве что, не выпуская изо рта сигареты, лишний раз бросил: «Заткнись!»
Утром Стив дал себе слово попросить у Ненси прощения. Но, оказывается, ответствен он не только перед Ненси, а перед всем миром, воплощенным в лейтенанте с рыжеватыми вьющимися волосами, который имеет на него, Стива, свои права.
— Доехав до перекрестка, я обратился в кафетерий на углу. Хозяйка была за стойкой, она вам подтвердит.
Я первым делом спросил, не видела ли она мою жену.
— Знаю.
— Она вам сказала?
— Да.
Он никогда не предполагал, что настанет день, когда любой его поступок приобретет вдруг такое важное значение.
— А сказала она вам, что именно сообщила мне, когда ушел автобус?
— Конечно. Вы сели в машину и, по ее выражению, рванули с места как бешеный.
При этих словах лейтенант впервые слегка улыбнулся.
— Я рассчитывал догнать автобус и упросить Ненси ехать со мной.
— Догнали?
— Нет.
— Ас какой скоростью шли?
— Иногда превышал семьдесят. Удивляюсь, как меня не оштрафовали.
— Просто чудо, что вы не попали в аварию.
— Да, — признал, понурившись, Стив.
— Чем вы объясните, что на такой скорости не догнали автобус, который делает максимум пятьдесят миль в час?
— Заблудился.
— Вы знали, куда ехали?
— Нет. До этого, вечером, когда жена еще была со мной, я свернул не на ту дорогу, но затем мы выбрались на магистраль. Оставшись один, я стал кружить.
— Без остановок?
Что делать? Наступила минута, которой он опасался с тех самых пор, как раскрыл глаза в машине на краю сосняка. Утром, сам не зная почему, он решил, что ничего не скажет. Разумеется, стыдился признаться Ненси в своих отношениях с Хэллигеном. Хотел также избежать длительного допроса в полиции.
Хочешь не хочешь, он подвергался этому допросу уже около часа и, недоумевая, как его угораздило попасть в зубья полицейской машины, мысленно вновь представлял себе, как еще довольно беззаботно — недаром же он успел тогда разглядеть фотографии пожилых господ — вошел вслед за лейтенантом в зал с длинным столом.
В тот момент он предполагал, что все сведется к формальностям. Поэтому вначале говорил больше, чем его спрашивали. Теперь он казался себе затравленным зверем. Дело шло уже не о Ненси, не о Хэллигене, а о нем самом, и он вряд ли удивился бы, если бы ему сказали, что на ставке его жизнь.
Тридцать два, почти тридцать три года Стив был порядочным человеком, ни разу не покинувшим привычной колеи, о которой так неистово разглагольствовал ночью: послушный сын, хороший ученик, служащий, муж, глава семьи, домовладелец в Лонг-Айленде, он никогда не нарушал закон, никогда не представал перед судом и каждое воскресенье отправлялся утром с семьей в церковь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39