Он простил, он уже не одинокий человек, одержимый навязчивой мыслью. Увидев слезы Эммы, он понял, что счастье возможно и жизнь можно начать сначала… и они бегут вдвоем в ночь и неизвестность, без гроша в кармане. Им все равно куда ехать. Они оставляют доктора Мишу на съедение страху. Они хотят попытать счастья где-нибудь в другом месте…Комиссар Мегрэ медленно набил трубку и обвел взглядом всех сидящих в камере.— Вы извините меня, господин мэр, что я не держал вас в курсе следствия… Когда я приехал сюда, мне было ясно, что драма еще только начинается. Чтобы обнаружить ее тайные пружины, надо было дать ей развернуться, по возможности избегая жертв. Ле-Поммерэ умер, отравленный своим сообщником, но это ничего не изменило: он непременно — я в этом не сомневаюсь, поскольку достаточно изучил его, — непременно покончил бы с собой при аресте… Затем таможенник был ранен в ногу. Рана пустяковая, через неделю он забудет о ней. Но я могу подписать ордер на арест доктора Эрнеста Мишу за покушение на убийство мосье Мостагэна и нанесение ему ранений, а также за предумышленное отравление мосье Ле-Поммерэ, являвшегося его другом. А вот второй ордер, на имя мадам Мишу. Она обвиняется в нападении на таможенника и нанесении ему ран. Что же касается Жана Гойяра, он же Сервьер, то ему вменяется в вину оскорбление властей комедией, которую он пытался разыграть.Теперь настала очередь комического инцидента. Толстенький журналист глубоко и блаженно вздохнул. У него хватило наглости пробормотать:— В таком случае, я полагаю, меня оставят на свободе?.. Могу дать подписку о невыезде и внести залог в пятьдесят тысяч франков…— Это будет решать прокуратура, мосье Гойяр. Мадам Мишу в полуобморочном состоянии откинулась на спинку стула, зато сын ее не утратил хладнокровия.— Вы ничего не имеете добавить? — спросил его Мегрэ.— Извините! Я буду отвечать только в присутствии своего адвоката… И буду настаивать на незаконности этой очной ставки!..Доктор вытягивал свою длинную, как у тощего петуха, желтую шею с торчащим кадыком. Его нос казался еще более кривым, чем обычно. В его руках по-прежнему была зажата записная книжка.— А что делать с ними?.. — вставая, прошептал мэр и указал глазами на Эмму и Ле-Гэрека.— Против них нет решительно никаких обвинений. Леон Ле-Гэрек признался, что хотел вынудить доктора Мишу стрелять в себя. Он попадался ему на глаза — и только. Нет статьи, по которой можно было бы привлечь его за это к ответственности…— А если привлечь за бродяжничество? — вмешался жандармский лейтенант.Комиссар Мегрэ так выразительно пожал плечами, что жандарм покраснел.Час завтрака давно наступил, но на улице все еще теснилась толпа любопытных, и мэр предложил комиссару свою машину, занавески в которой задергивались почти герметически.Первыми в машину сели Эмма и Ле-Гэрек. За ними — Мегрэ. Он уселся рядом с Эммой на заднем сиденье, а моряк кое-как пристроился на откидном.На полной скорости машина промчалась по улицам, заполненным толпой, и выехала на шocce, ведущее к Кемперу. Ле-Гэрек смущенно спросил, не глядя на комиссара:— Зачем вы это сказали?— Что?— Будто перно отравили вы…Эмма была бледна, как бумага. Она сидела выпрямившись, словно боялась откинуться на подушки. Вероятно, в лимузине она ехала впервые в жизни.— Ерунда!.. — проворчал Мегрэ и крепче сжал зубами чубук трубки. И тогда Эмма в отчаянии крикнула:— Клянусь вам, господин комиссар, я сама не знала, что я делаю!.. Мишу заставил меня написать записку… А потом я узнала пса… Утром в воскресенье я издалека увидела Леона и все поняла… Я хотела заговорить с ним, но он прошел мимо, даже не взглянув на меня, и плюнул в мою сторону… И я решила отомстить за него… Я хотела… Я сама не знаю, чего я хотела, я была как безумная… Я знала, что они хотят убить Леона… А я его любила по-прежнему и целыми днями думала, как бы им помешать. Днем, во время завтрака, я сбегала на виллу доктора, чтобы взять там яд… Я не знала, какой мне выбрать. Он не раз показывал мне пузырьки и говорил, что этим количеством можно отравить весь Конкарнр… Но я клянусь, что вам бы я не дала пить… По крайней мере, я не думала, что…Она рыдала. Леон неуклюже гладил колени Эммы, успокаивая ее.— Никогда, никогда в жизни я не смогу отблагодарить вас, комиссар! — захлебываясь в рыданиях, кричала она. — Вы спасли нас обоих, вы… вы… вы сотворили чудо!.. Я прямо не знаю…Мегрэ молча переводил взгляд с лица мужчины на лицо женщины. Рассеченная губа Ле-Гэрека, его коротко остриженные волосы — облик зверя, стремящегося стать человеком… И бледная Эмма, увядшая в стеклянном аквариуме кафе «Адмирал»…— Что вы теперь собираетесь делать?— Мы еще не решили… Уедем куда-нибудь подальше… Не беда, прокормился же я в нью-йоркских доках!.. Возможно, удастся устроиться в Гавре…— Кстати, ваши одиннадцать франков вам не вернули?Леон покраснел и не ответил.— А сколько стоит билет до Гавра?— Не надо, комиссар!.. Мы и так не знаем, как нам вас… Нет, нет!Машина бежала мимо маленькой железнодорожной станции. Мегрэ постучал в стекло, отделяющее шофера от пассажиров, и вытащил два стофранковых билета.— Вот, возьмите… Я внесу их в расходы по делу…Комиссар почти вытолкнул Ле-Гэрека и Эмму из машины и захлопнул дверцу, пока они пытались найти слова благодарности.— В Конкарно… Только побыстрее!..Теперь комиссар Мегрэ остался один, он несколько раз недоуменно пожал плечами, как человек, испытывающий очень сильное желание посмеяться над самим собой.
Процесс длился целый год. И на протяжении этого года доктор Мишу не менее пяти раз в неделю являлся к следователю со своим неизменным сафьяновым портфелем, набитым документами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36