«Приготовьтесь к худшему».Почему они плачут? Что сказал им директор? Какие разоблачения сделал этот незнакомый Гонне?Ж. П. Г, продолжает ждать, стоя босиком на лестничной площадке. Он больше не в силах пребывать в неведении. Так не поступают, даже когда человек обвинен в чем-то серьезном.— Элен! — зовет он вполголоса.Дочь не слышит. Дверь в гостиную плотно закрыта.Спуститься Ж. П. Г, не решается. Страх сильнее его. Ему кажется, что он в безопасности лишь у себя в комнате.Даже на площадке ему страшно. Он возвращается в спальню, притворяет дверь, смотрится в зеркало и видит осунувшееся от тревоги лицо.Ему хочется что-нибудь разбить, совершить что-нибудь неистовое и ужасное. Через распахнутое окно он замечает в глубине садика рыжих кур и ведро с зеленым горошком. Все брошено. Женщины забыли даже о завтраке.Они оставили Ж. П. Г, одного!Он яростно стучит ногой в пол, зная, что его услышат: гостиная находится как раз под ним. В самом деле, голоса на момент смолкают, но вскоре разговор возобновляется.Так продолжалось бы долго, не вернись из лицея Антуан, Как обычно, он направляется прямо в столовую, но там никого нет и стол не накрыт. Мальчик зовет:— Мама!Дверь в гостиную открывается, и Антуана впускают.Заговор продолжается! Плач не утихает. Лишь изредка ломающийся голос Антуана прерывает материнские излияния.— Тысяча чертей! — взрывается Ж. П. Г., еще сильнее колотя ногой в пол.Он хватает графин с водой и швыряет в стену. Графин разлетается вдребезги. Внизу открывается дверь.Кто-то прислушивается, но наверх не идет.Тогда Ж. П. Г, начинает метаться по комнате, размахивая руками, изрыгая угрозы. Он чувствует легкую боль в правой ступне, наклоняется и видит кровь. Он разрезал себе ногу, наступив на стекло.Ж. П. Г, чуть не плачет. При виде крови ему становится дурно. Он пытается остановить ее, но порез глубок, и льется она обильно. Сидя на кровати, Ж. П. Г. куском простыни перетягивает раненую ногу и кричит:— Элен! Антуан! Элен!— Что случилось?— Пусть кто-нибудь сейчас же поднимется ко мне.Появляется Элен. Лицо ее взволнованно. Она смотрит на осколки графина на полу, потом на отца, обеими руками держащего ногу.— Зачем ты звал?— У меня идет кровь, — жалуется он, как ребенок.Ж. П. Г, почти рад, что у него кровотечение, — это в какой-то мере извиняет его за разбитый графин.— Глубоко порезался?Элен приносит из ванной таз, берет из эмалированного аптечного шкафчика перекись водорода и приготовляет дезинфицирующий раствор.— Опусти ногу в таз.Вода быстро краснеет. Стоя на коленях, Элен ждет, когда можно будет наложить повязку.— Что происходит внизу?— Ничего, — отвечает она.— Почему плачет мать?— Потому что взволнованна. Эти истории потрясли ее.— Какие истории?Но он уже предчувствует, что ничего не узнает.Конечно, дочь ухаживает за ним: нельзя же оставить без помощи человека, истекающего кровью. Только вот сочувствия она не проявляет. Ничто в ее поведении не позволяет предположить, что перед ней родной отец.Напротив! Она еще боязливей, чем утром, глаза еще недоверчивей.— Что сказал внизу директор?— Не знаю.Чтобы уйти от разговора, она встает и направляется к аптечке.— Надо все-таки смазать йодом.Девушка достает бинт и довольно ловко перевязывает раненую ногу.— Ложись, — говорит она.— Мать не поднимется ко мне?— Не знаю.— Скажи, что я хочу с ней поговорить.Элен с явным облегчением убегает. Проходит минут десять. Ж. П. Г, укладывается и неподвижно лежит на кровати, прислушиваясь к каждому шороху в доме.«Она не придет! Почему она боится прийти?»В кухне растапливают плиту. Со двора уносят ведро с овощами. Наверно, стряпают что-нибудь — ведь завтрак до сих пор не готов.Ж. П. Г, по-прежнему весь мокрый. Лицо покрыто бисеринками пота. Он в ярости. Ему страшно. Губы кривит саркастическая усмешка.«Она боится прийти!»Ж. П. Г, ошибся: на лестнице раздаются шаги. Дверь внезапно распахивается, но г-жа Гийом не входит, а лишь останавливается на пороге. Она утерла глаза, даже напудрилась. Лицо и поза сдержанны и строги. Она откашливается, потом спрашивает:— Что ты хочешь мне сказать?Ж. П. Г, смотрит на жену со смущением и растерянностью. Как и дочь, она изменилась. Вид отчужденный, взгляд совсем как у директора. Она не двигается.— Войди же… — лепечет он.— Слушаю тебя.— Но…Так с ней не поговоришь: между ними нет никакого контакта. Жене, видимо, не терпится уйти.— Это все, что ты можешь мне сообщить?Она порывается удалиться.Ж. П. Г, торопливо осведомляется:— Что сказал директор?— Ничего, что могло бы тебя интересовать.— Послушай, Жанна, — умоляет он. — Мне необходимо это знать. Как видишь, я поранил ногу и даже не могу ходить…Он надеется разжалобить ее, но г-жа Гийом холодно смотрит на куски стекла, усеивающие пол.— Должны же они были что-то сказать. А я ничего не знаю.— Я тоже. Это все?Г-жа Гийом закрывает дверь, на минуту заходит в ванную, потом спускается вниз. Ж. П. Г, в бешенстве затыкает себе рот кулаком.Они не имеют права поступать так, отказывать ему в объяснениях, окружать его стеной ненависти и подозрений. Он плачет и не плачет. Слез у него нет, он не рыдает, но лицо искажено гримасой ужаса и боли.Внизу как ни в чем не бывало расставляют на скатерти тарелки. Ж. П. Г, отчетливо слышит звяканье фаянса. Он представляет себе Антуана. Сын сидит на своем месте, вид у него озабоченный, подбородок подперт руками, а г-жа Гийом помогает дочери накрывать на стол.Окно на кухне открывается, и Ж. П. Г, понимает — для чего: он слышит потрескивание. На плите что-то жарится. Наверняка отбивные. Масло подгорело, кухня наполнилась голубым чадом, и теперь его выпускают в окно. Ж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33