Комиссар Мегрэ –

Оригинал: Georges Simenon, “La peniche aux deux pendus”, 1944
Перевод: Г. Г. Орел
Жорж Сименон
Баржа с двумя повешенными
Смотритель шлюза в Кудре был тощий человечек с печальным лицом, в вельветовом костюме, с недоверчивым взглядом, словом, человек, каких немало можно встретить среди управляющих имениями. Ему было все равно, что Мегрэ, что полсотни жандармов, журналистов, полицейских из Корбейля и чиновников прокуратуры, которым вот уже два дня он рассказывал о случившемся. Во время рассказа он не переставал наблюдать за зеленоватой поверхностью воды в Сене по обе стороны от плотины.
Стоял ноябрь. Было холодно, и пронзительно белое небо отражалось в воде.
— Я встал в шесть утра, чтобы дать лекарство больной жене (тут Мегрэ подумал, что у таких честных трудяг с печальными глазами всегда бывают больные жены, за которыми нужно ухаживать)… когда я зажигал свет, мне послышалось что-то непонятное… А потом, когда я ставил жене припарку на втором этаже, до меня наконец дошло, что кто-то кричит… Я спустился вниз…
Выйдя к шлюзу, я смутно различил черную массу у самой плотины.
«Что там происходит?» — крикнул я. «На помощь!» — позвал кто-то хриплым голосом. «Какого дьявола вы там делаете?» — спросил я. «На помощь!» — снова донеслось до меня.
Я сел в свой ялик, чтобы отправиться туда, и увидел, что это «Астролябия». Уже светало, и я узнал старика Классенса на ее палубе. Могу поклясться, что он все еще был пьян и не представлял себе, как и я, почему барка оказалась у плотины. Собака была отвязана, и я даже попросил его придержать пса…
Вот и все…
Его больше всего беспокоило, что баржу прибило к плотине, и будь течение здесь посильнее, то посудина мола бы даже пробить ее. А то, что на борту, кроме пьяного старого коновода и огромной овчарки, было двое повешенных — мужчина и женщина, его не касалось.
Отчаленная «Астролябия» находилась на том же месте, в ста пятидесяти метрах от берега, а охранявший ее жандарм, чтобы согреться, ходил взад-вперед по дороге, предназначенной для тягловых лошадей. Это была старая баржа без двигателя — конюшня, как называют суда, которые ходят в основном по каналам и имеют на борту лошадей.
Проезжавшие мимо велосипедисты оглядывались на сероватую посудину, о которой уже два дня писали все газеты.
Как водится, когда дело поручалось комиссару Мегрэ, никаких новых сведений от него нельзя было добиться.
И все занимались расследованием по своему разумению, свидетели были уже опрошены раз по пятьдесят: сначала жандармерией, потом полицией Корбея, судейскими, репортерами.
— Вот увидите, это дело рук Эмиля Градю! — говорили комиссару.
А Мегрэ после двухчасового допроса Эмиля Градю вернулся на место происшествия с брюзгливым видом, засунув руки в карманы своего толстого пальто и рассматривая унылый пейзаж так, словно собирался купить участок в этих краях.
Его интерес вызывал не шлюз Кудре, в который уткнулась баржа, а шлюз Ла-Ситангетта в восьми километрах выше по течению.
В общем, Ла-Ситангетта мало чем отличалась от Кудре. А поселки Морсан и Сен-Пор находились на другом берегу, и достаточно далеко. Вблизи только и можно было видеть, что спокойную гладь воды, окаймленную зеленой порослью, да кое-где котлован старого песчаного карьера.
Но в Ла-Ситангетте было бистро, так что экипажи судов старались изо всех сил, чтобы провести ночь там.
Это было настоящее бистро для моряков, где продавали хлеб, консервы, колбасу, такелаж и овес для лошадей.
Можно сказать, что в этом бистро Мегрэ и провел свое расследование, не привлекая к себе внимания, выпивая время от времени стаканчик вина, сидя у очага, выходя на прогулку, а хозяйка, белобрысая почти как альбиноска, смотрела на него со смесью уважения и иронии.

С вечера среды удалось узнать следующее. Когда начинало смеркаться, «Эглон-VII», небольшой буксир из верховьев Сены, привел к шлюзу Ла-Ситангетты, словно квочка цыплят, шесть барж. Шел мелкий дождь.
Пришвартовав суда, мужчины собрались в бистро на аперитив, а смотритель шлюза направился к своим рычагам.
«Астролябия» показалась из-за поворота полчаса спустя, когда уже совсем стемнело. Старик Артур Артс, шкипер, стоял за штурвалом, а Классенс шел по дороге перед лошадьми с перекинутым через плечо кнутом.
«Астролябия» пришвартовалась в хвосте каравана барж. Классенс отвел лошадей на борт. В это время никто не обратил на них внимания.
Было около семи вечера, и все уже отужинали, когда в бистро вошли Артс и Классенс и сели перед очагом. Шкипер «Эглона-VII» вел беседу, а двое стариков сидели молча. Хозяйка-альбиноска с ребенком на руках четыре или пять раз наливала им виноградной водки.
Все было так. Теперь Мегрэ это понимал. Все посетители были более или менее знакомы. Они входили, жестом приветствовали собравшихся и молча усаживались за стол… Время от времени заходила какая-нибудь женщина закупить продукты на завтра и бросить на ходу выпивающему мужу:
— Долго не засиживайся…
То же самое сделала и Эмма, жена Артса, купившая хлеба, яиц и кролика.
Вот с этого момента каждая деталь приобретает особенное значение, каждое свидетельство становится чрезвычайно важным. Так считал Мегрэ.
— Вы точно помните, что около десяти часов, когда Артур Артс уходил, он был пьян?
— Сильно пьян, как всегда… — ответила хозяйка. — Он был бельгиец, славный малый, молча сидел в углу и пил до тех пор, пока у него оставались силы, чтобы вернуться на борт…
— А коновод Классенс?
— Этому надо было больше. Он задержался еще на четверть часа, потом ушел, но вернулся, потому что забыл здесь свой кнут…
До сих пор все было понятно.
1 2 3 4