Способности
ее были просто фантастическими. Уж в каких только позициях я не заставлял
ее покоряться своему желанию, до каких только вершин исступления не
доводил! И - как оказалось - я выдержал проверку с честью, ибо Анастасий
выразил свое одобрение и подтвердил, что мне будет представлено свидание с
Феодорой. Продолжительностью в четыре часа!
Я поблагодарил Метаксаса, и он покинул меня, шунтировавшись в 610
год, на свой маршрут.
Теперь все заботы обо мне взял на себя Анастасий. Меня вымыли,
выхолили, промассажировали мне кожу, заставили проглотить какую-то
маслянистую, горькую на вкус пакость, которая, как утверждали, была сильно
действующим возбуждающим средством. А за час до полуночи затолкали в
спальные покои императрицы Феодоры.
Клеопатра... Далила... Екатерина... Лукреция Борджиа... Феодора.
Существовала ли когда-либо хоть одна из этих женщин вообще? Были ли
они на самом деле до такой степени распущенными? И могло ли на самом деле
случиться такое, чтобы Джадсон Дэниэль Эллиот третий стоял перед постелью
беспредельно развратной императрицы Византии?
Мне было известно то, что рассказывает о ней Прокопий. Оргии во время
государственных обедов. Эксгибионистские раздевания прямо в театре.
Непрекращавшиеся незаконные беременности и ежегодные выкидыши.
Предательство по отношению к бывшим друзьям. Отрезанные уши, носы,
яичники, половые члены, конечности и губы тех, кому не удалось
удовлетворить ее. Предложение мужчинам всех без исключения отверстий
своего тела прямо на алтаре Афродиты. Если соответствовал истине хотя бы
один рассказ из десяти, приводимых Прокопием, то и тогда ее порочность
можно было считать никем не превзойденной.
Это была бледноватая женщина с очень гладкой кожей, большой грудью и
узкой талией. Она оказалась на удивление невысокой, ее макушка едва
доходила до моей груди. Вся ее кожа насквозь пропиталась благовониями, но
тем не менее мои ноздри безошибочно уловили источаемый ею телесный дух.
Глаза у нее были колючие, равнодушные, жестокие, с несколько расширенными
зрачками - глаза настоящей нимфоманки.
Она даже не спросила моего имени. Велела мне раздеться, внимательно
осмотрела и кивнула. Прислужница принесла нам густое приторное вино в
огромных размеров амфоре. Мы выпили немалое его количество, а затем
Феодора обмазала тем, что осталось, свою кожу от лба до кончиков пальцев
ног.
- Слизывай его, - приказала она.
Я повиновался. Как повиновался и всем остальным ее повелениям. Я
провел с ней, наверное, самые странные часы моей жизни. Запросы ее
оказались замечательно разнообразными, и мне за свои четыре часа удалось
удовлетворить большую их часть. И все же ее пиротехника не воспламеняла, а
скорее даже охлаждала мой пыл. Было что-то механическое, совершенно
лишенное человеческих эмоций, в том, как Феодора подставляла для моих
манипуляций то одну часть тела, то другую. Впечатление было такое, будто
она все время заглядывает в какой-то заранее составленный перечень, по
которому проходится вот уже, наверно, в миллионный раз.
Разумеется, все это было очень интересно, особенно та энергия, с
которой все это проделывалось. Но ошеломлен или потрясен я вовсе не был. Я
хочу сказать, что почему-то ожидал куда большего от своего пребывания в
одной постели с одной из самых известных в мировой истории грешниц.
Когда мне было четырнадцать лет, один бывалый мужчина, который немало
просветил меня в отношении тех сил, что двигают всем миром, сказал:
- Сынок, достаточно попробовать только один кусочек, как будешь знать
вкус всего остального.
Тогда я только-только лишился невинности, но уже осмелился не
согласиться с ним. Некоторые возражения у меня есть еще, но их все меньше
и меньше с каждым прожитым годом. Женщины действительно различны очень
многим: фигурой, страстностью, техникой, подходами. Но теперь, после
обладания императрицей Византии, - не забывайте об этом: самой Феодорой! -
я начинаю задумываться над тем, что мой бывалый наставник был, пожалуй,
прав. Достаточно испробовать одну, и считай, что знаешь их всех.

42
Я вернулся в Стамбул и отметился в курьерской службе, после чего
забрал группу из восьми человек на двухнедельный маршрут.
Ни черная смерть, ни Феодора не смогли вытравить мою страсть к
Пульхерии Дукас. Я надеялся стряхнуть с себя это опасное наваждение,
окунувшись с головой в работу.
Моя группа состояла из таких экскурсантов:
Дж. Фредерика Гостмэна из Байлоккси, штат Миссисипи, мелкого дельца в
сфере торговли медикаментами и трансплантантами, его жены Луизы, их
шестнадцатилетней дочери Пальмиры и четырнадцатилетнего сына Бильбо;
Конрада Зауэрабенда из Сент-Луиса, штат Миссури, биржевого маклера,
путешествующего в одиночку; мисс Эстер Пистил из Бруклина, Нью-Йорк,
молодой школьной учительницы; Леопольда Хэггинса из Санкт-Петербурга, штат
Флорида, отошедшего от дел фабриканта, и его жены Крайстэл.
Короче - это был стандартный набор обожравшихся деньгами, но
недоучившихся бездельников. Зауэрабенд, который оказался мордатым сердитым
толстяком, сразу же люто невзлюбил Гостмэна, который был мордатым, но
общительным и добродушным толстяком. Гостмэн отпустил шутливое замечание
по поводу того, что Зауэрабенд пытался заглянуть за пазуху его дочери во
время одного из инструктажей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99