Ломброзо был рядом с мэром. Мы обменялись взглядами. Я ощущал триумф — разве Карваджал не предсказал этот инцидент в точности? И в то же время я дрожал, как овца, от страха. Ломброзо подмигнул мне. И его подмигивание означало одно: он прощал и подбадривал меня.Куинн не выглядел смущенным. Он с удовольствием толкнул ногой огромный ящик с телеграммами и сказал, криво усмехнувшись:— Вот так мы начинаем наш поход за голосами американских избирателей. Мы не слишком-то продвинулись, ребята?— Не беспокойтесь, — сказал я ему с бойскаутским пылом, — подобное произошло в последний раз. 25 Я позвонил Карваджалу.— Мне нужно поговорить с вами, — сказал я.Мы встретились на набережной Гудзона недалеко от десятой улицы. Погода была мрачная, было пасмурно, сыро и тепло. Небо было зловещего темно-зеленого цвета, грозовые тучи нависали над Нью-Джерси, ожидание Апокалипсиса наполняло все вокруг. Зловещие лучи солнца, скорее серо-голубые, чем золотые, пробивались через тучи, накрывшие полнеба смятым одеялом. Нелепая, неестественная погода, шумный аляповатый фон для нашей беседы.Глаза Карваджала неестественно блестели. Он выглядел выше, моложе, упруго шагая танцующей походкой. Почему казалось, что он набирает силу от встречи к встрече?— Ну? — спросил он.— Я хочу научиться ВИДЕТЬ.— СМОТРИТЕ, я ведь не останавливаю вас.— Будьте серьезны, — взмолился я.— Я всегда серьезен. Чем я йогу вам помочь?— Научите меня делать это.— Разве я когда-нибудь говорил вам, что этому можно научить?— Вы сказали, что у каждого есть такой дар, но очень немногие знают, как им пользоваться. Покажите мне, как пользоваться этим.— Этому, может быть, и можно научиться, — сказал Карваджал, — но этому нельзя научить.— Пожалуйста!— Почему вам так не терпится?— Я нужен Куинну, — сказал я униженно. — Я хочу помочь ему. Стать президентом.— Ну и что?— Я хочу помочь ему. Я должен ВИДЕТЬ!— Но вы ведь так хорошо можете угадывать тенденции, Лью!— Недостаточно.Над Хобокеном раскатился гром. Холодный сырой западный ветер гнал рваные облака. Природа создавала гротесково-комическую декорацию. Карваджал произнес:— Положим, я приказал бы вам вручить мне полный контроль над вашей жизнью. Предположим, я попросил бы вас принимать за вас все решения, подчинять все ваши действия моим командам, полностью передать в мои руки ваше существование. И тогда я сказал бы, что у вас есть шанс научиться ВИДЕТЬ. Только шанс. Каков будет ваш ответ?— Я бы сказал, что игра стоит свеч.— ВИДЕТЬ не так чудесно, как вам кажется, знаете ли. Сейчас вы рассматриваете это как магический ключ к любому решению. А что, если это окажется грузом и препятствием? А что, если это обернется проклятием?— Не думаю, что так случится.— Откуда вам знать?— Подобная сила может оказаться грандиозно позитивной. Я не рассматриваю это иначе, как выгоду для меня. Конечно, я вижу потенциальную негативную сторону этого, но чтобы проклятие? Нет.— А если все-таки?Я пожал плечами:— Я, пожалуй, рискну. Для вас это стало проклятием?Карваджал помолчал, посмотрел на меня, стараясь поймать мой взгляд. Это был как раз подходящий момент, чтобы молния расколола небо, чтобы ужасный раскат грома прокатился над Гудзоном, чтобы потоки дождя хлынули на набережную. Но ничего подобного не случилось. Неожиданно прямо над нами облака расступились и мягкий теплый желтый солнечный свет рассеял грозовую тучу. Ну, достаточно о природе в роли постановщика сцены.— Да, — спокойно промолвил Карваджал. — Проклятие. Только проклятие, проклятие.— Я не верю вам.— Какое это имеет для меня значение?— Даже если это — проклятие для вас, я не думаю, что оно будет проклятием для меня.— Очень смело, Лью, или очень глупо.— И то, и другое. И тем не менее, я хочу научиться ВИДЕТЬ.— Вы хотите стать моим учеником, преемником — странное, неприятное слово.— В чем это будет заключаться?— Я уже говорил вам. Вы подчинитесь мне, не задавая вопросов, но я не гарантирую результатов.— А как же это поможет нам ВИДЕТЬ?— Никаких вопросов, — напомнил он, — просто подчиняйтесь мне, Лью.— Договорились.Сверкнула молния. Небеса разверзлись, и сумасшедший ливень обрушился на нас с невероятной свирепостью. 26 Полтора дня спустя.— Самое худшее, — сказал Карваджал, — видеть свою собственную смерть. Этот момент, когда жизнь покидает вас, а на самом деле вы еще не умираете, но должны ВИДЕТЬ это.— Это то проклятие, о котором вы говорили?— Да. Это проклятие. Это то, что убило меня. Лью, задолго до срока. Мне было около тридцати, когда я впервые ее УВИДЕЛ. И ВИДЕЛ с тех пор много раз. Я знаю день, час, место, обстоятельства. Я переживаю это снова и снова: начало, середину, конец, темноту, тишину. И однажды показавшись мне, она превратила мою жизнь в бессмысленное кукольное представление.— А что хуже всего, — спросил я, — знать — когда; знать — как?— Знать — что, — ответил он.— Что вы вообще умрете?— Да.— Я не понимаю. Я имею в виду, это, конечно, неприятно, — наблюдать, как ты умираешь, видеть свой собственный конец, как в киножурнале, но разве может быть в этом такой серьезный элемент неожиданности? Я говорю, что смерть неизбежна, и мы все с раннего детства знаем об этом.— Да?— Конечно, знаем.— Вы думаете, что вы тоже умрете, Лью?Пару минут я моргал глазами в удивлении:— Естественно.— И вы абсолютно убеждены в этом?— Я вас не понимаю. Неужели вы подозреваете, что у меня есть иллюзия бессмертия?Карваджал безмятежно улыбнулся.— У всех есть, Лью. Когда вы ребенок и умирает ваша любимая золотая рыбка или собака, вы говорите себе: «Ну, рыбки долго не живут, а у собак век короткий», — так вы отбрасываете от себя первый опыт смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70