Барсак на мгновенье прищурил глаза.
- Так все же это вы убили ту девушку, Кассу?
- Да. Она поставила меня в неловкое положение, и а либо должен был
убить ее, либо самому покончить с собой. Но мне еще не надоела жизнь,
Барсак. Остальное вам известно.
- Да.
Хоть еще и несколько непривычным было для него это чувство, но ему
теперь стало в общем-то безразлично все, что произошло и с ним, и со всеми
другими... Казалось, что последующее уже не имеет никакого значений.
- Ступайте, - сказал Кэрнотьют. - Присоединяйтесь к своим
сотоварищам-послушникам. Корабль отправляется на Азонду завтра.
Не выражая никакого протеста, он позволил, чтобы его взяли за руку и
провели в соседнюю комнату. Здесь, на мягких диванах, кольцом
расставленных вдоль стен, сидели остальные шестнадцать, а три
последователя Культа в серебристых масках стояли на страже у входа.
Барсак стал разглядывать этих шестнадцать. Среди них он насчитал пять
женщин и одиннадцать мужчин. Судя по виду, все они были гуманоидами. Все
они сидели, устало прислонясь к спинкам, не переговаривались друг с
другом. Некоторые из них по сути уже не принадлежали миру сему, а ушли в
свой личный, замкнутый и по-видимому многокрасочный внутренний мир. Одно
выражение было общим для всех их лиц - выражение, которое существовало,
Барсак был в этом абсолютно уверен, и на его собственном лице. Это были
люди, потерявшие всякую, пусть даже ничтожную, надежду.
Одна из женщин все еще демонстрировала открытый костюм девушки для
всех, но он был изношен и изодран. Точно такою же выглядела и она сама. На
вид ей было около сорока. Ее некрасивое лицо покрывали морщины, глаза
потускнели, безвольно отвисла нижняя челюсть. Рядом с нею сидел мальчик
лет семнадцати, с причудливыми узорами на опухших руках и пурпурными
пятнами на других частях тела - от длительного употребления наркотика
самтор. Поймав взгляд Барсака, мальчик вдруг весь задрожал и разразился
целым каскадом рыданий.
Еще дальше сидел мужчина лет тридцати пяти, черты лица которого
нельзя было разобрать из-за многочисленных шрамов. Одного глаза не было
вовсе, другой был перекошен, нос расплющен поперек всего лица. У него была
рассечена одна губа, щеки покрывали зеленые зигзагообразные следы
татуировки. Он-то, наверное, как раз больше остальных имел все основания
прятать свое лицо под маской, подумал Барсак.
Он занял место на одном из диванов и напоминал себе: "Вот люди,
которые сдались. Я еще не совсем такой, как они. Я еще держусь над
поверхностью воды. Эти люди, все до единого, позволили себе утонуть".
Но затем он с горечью и некоторой обидой признался самому себе в том,
что он не прав, что он принадлежит в такой же степени, как и они, этому
миру ходячих мертвецов. Культ подбирал только зашедших в тупик, для
которых уже не было другого выхода. К нему приходили отверженные рода
человеческого, те, кто уже упал настолько низко, что дальше опускаться уже
было просто невозможно, а Культ подбирал их. И от этой мысли было и
горько, и обидно.
Культ следил за ним с самого начала. Приверженцы Культа определили
еще с того самого мгновения, когда он впервые ступил на землю Глауруса,
что он перспективен для рекрутирования. Они следовали за ним повсюду, от
одного его злоключения к другому. А он опускался все ниже и ниже, все
больше и больше распадался некогда цельный и твердый характер прежнего
Барсака. И наступило время, когда уже некуда было катиться ниже, и тогда
они вышли на авансцену, чтобы освободить его от Истиолога и пригласить
занять место среди них.
Он подумал о Зигмунне, который тоже был астронавтом и тек же, как и
он, застрял на чужой планете, во враждебном окружении, и изумился тому,
насколько медленно должен был опускаться Зигмунн в такую же яму, которая
бы соответствовала требованиям Культа в качестве входа в другую жизнь.
Но Зигмунн был тверже духом, к такому выводу пришел Барсак в своих
размышлениях. Целых восемь лет провел луаспарец на Глаурусе прежде, чем
стал соответствовать условиям набора в приверженцы Культ, Барсаку же для
этого понадобилось менее восьми месяцев. Но ведь Зигмунн всегда выглядел
изворотливым малым, тогда как Барсак был флегматичным силачом, зависевшим
от своего побратима и нуждавшимся в его руководстве, когда им обоим
случалось выпутываться из неприятностей.
А вот теперь он влип в настоящую беду и не мог рассчитывать на помощь
Зигмунна, так как тот попался в капкан гораздо раньше Барсака и теперь
ожидал его на Азонде.
Всем семнадцати будущим послушникам предоставили жилые комнаты во
дворце Кэрнотьюта. Полноправные последователи Культа расхаживали среди
них, ободряли, обещали вознаграждение, которое даст им приобщение к
Культу. Барсак почти не слушал их. Он продолжал пребывать в своем
внутреннем мире, где не было места предателям Споррфинам, лжецам
Истиологам, девушкам сомнительных добродетелей Кассам, да и самому Культу.
Очень медленно проходила эта ночь. Барсак сам не понимал, то ли он
бодрствует, то ли дремлет, и почти не реагировал на окружающую его
обстановку. Утром один из последователей Культа принес скудный завтрак:
черствую булку с изюмом и сушеные водоросли. Барсак ел уныло и
безразлично.
Затем Кэрнотьют еще раз собрал их всех вместе, чтобы пожелать
счастливого пути. Барсак, как полутруп, стоял среди других таких же
наполовину трупов, и слушал вполуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21