- У меня с Глэйр было то же самое. Так что беру свои слова назад.
- Они - весьма своеобразные существа, - задумчиво сказала она. - Но я
уверена, что независимо от того, какие чувства питали к ним мы, они
отвечали нам взаимностью. Были сердечными... добрыми...
- Интересно, а каковы краназойцы? - сменил тему разговора Фолкнер.
- Кто?
- Их галактический соперник. Разве Ворнин не рассказывал вам о
холодной войне в космосе?
- О, да!
- Вот ведь что забавно, Кэтрин. Мы даже не знаем, какие они, как вы
бы выразились, в массе своей. Двое, которых мы повстречали, были очень
хорошими, но они - только солдаты в войне, которую затеяли правительства.
И, может быть, краназойцы в действительности имеют больше прав на нашу
Землю, чем дирнанцы... Нам приоткрыли щелочку в космос, мы заглянули в нее
чужими глазами, и до сих пор не знаем причин и целей этой вселенской
борьбы. Наше небо кишит космическими кораблями, с которых другие расы
следят за нами, плетут хитроумные заговоры, стараясь переиграть друг
друга...
- Ворнин уверял, что когда-нибудь срок действия соглашения
закончится, и тогда они смогут открыто вступить с нами в контакт.
- Глэйр тоже говорила об этом.
- Но когда же истечет этот срок?
- Может быть, через пятьдесят лет. А может - через тысячу. Не знаю.
- Будем надеяться, что скоро.
- Почему, Кэтрин?
- Чтобы Ворнин вернулся. - Она опустила голову. - И ваша Глэйр. И
чтобы мы встретились с ними...
- Это опасное заблуждение, Кэтрин. Даже если соглашение отменят на
следующей неделе, вы никогда больше не увидите Ворнина. А я - Глэйр.
Разрыв был окончательным. Любовная связь между существами разных планет не
может иметь будущего. Они мудры и сделают все, чтобы мы никогда больше не
встретились. Когда любовь обрывают таким образом, сердце истекает кровью,
но они намерены дать этой ране зажить и больше не открываться.
- То есть, вы считаете, что надеяться глупо?
- Послушайте! - воскликнул он. - Сохранить любовь достаточно трудно
даже для двух человеческих существ. А если другой не является человеком?
- Не думаю, что это так трудно - полюбить, - покачала головой Кэтрин.
- Или сохранить любовь. Даже если этот другой - дирнанец... - Она
запнулась. - Ладно. Я, кажется, говорю глупости. Их больше нет. Остались
мы с вами, люди, которым было дано пережить нечто необычное и
замечательное, и которые обречены всю жизнь хранить в душах осколки
разбитого счастья...
Фолкнеру послышался в ее словах намек. Нет, не так скоро.
Когда-нибудь, возможно, они с Кэтрин склеят эти осколки. Но сначала нужно
постараться понять не только ее - понять себя самого, нового себя,
возрожденного из пепла дирнанкой по имени Глэйр. Еще раз открыть душу
другому человеку... Рано. Еще рано.
- Стемнело, - сказала Кэтрин, поднимаясь. - Мне пора домой. Джил
будет капризничать.
- Я отвезу вас.
Выйдя на улицу, они оба непроизвольно взглянули на небо. На звезды.
Потом взгляды их встретились, он улыбнулся, она ответила ему улыбкой, и
оба рассмеялись.
- С нашей стороны будет не очень хорошо, если мы их забудем, правда?
- спросила Кэтрин.
- Конечно. Но мне кажется, что мы просто не сможем этого сделать. На
несколько недель нашей жизни к нам снизошли звезды. Такое не забывается.
Но они вернулись на свои орбиты, а мы остались...
Он открыл перед ней дверцу автомобиля.
- Спасибо за этот чудесный день, - улыбнулась Кэтрин.
- Вам спасибо. Думаю, такое неплохо было бы повторить.
- И как можно скорее.
- Очень скоро, - твердо пообещал Фолкнер.
Ему хотелось сказать больше, гораздо больше. Все это будет сказано. В
свое время. Он не принадлежал к числу тех, кто открывает душу незнакомым
людям. Он чувствовал, что очень скоро они перестанут быть чужими друг
другу. Слишком многое связывало их: только им двоим была знакома гладкая,
прохладная кожа, искусственная кожа пришельцев, едва не ставших жертвами
галактической политики. И они почти одновременно пережили ни с чем не
сравнимую боль внезапного расставания без возврата... Пережитое влекло их
друг к другу, противопоставив остальным четырем миллиардам живущих на этой
планете.
Он улыбался, выжимая сцепление. Она тоже улыбалась. Над ветровым
стеклом простирался небесный свод, поглотивший Ворнина и Глэйр.
Мысленно они пожелали им благополучного возвращения домой.

22
В поселке было тихо. Празднества Общины Огня завершились. Белые
разъехались по домам. Центральную площадь заливали длинные полосы лунного
света.
В доме Эстанция перед работающим телевизором сидели Рамон, Лупе и
бабушка. Дядя Джордж, как обычно пьяный, вышел прогуляться. Отец семейства
играл в кива с друзьями. Росита, сорвав на окружающих злость, спряталась
на кухне. В этот вечер она снова осталась без мужчины. Чарли знал почему,
но молчал об этом.
Марти Макино уехал из поселка на следующее утро после знакомства с
дирнанским лазером. Предполагалось, что в Лос-Анджелес. Чарли был уверен,
что он больше никогда не вернется.
Глядя с улицы на голубоватое свечение экрана, Чарли слегка дрожал. В
долину Рио-Гранде пришла зима. Днем в воздухе закружились первые снежинки.
На Рождество, возможно, пойдет густой снег. Мальчика не пугал холод. Под
оборванным пиджаком его согревали две вещи: письмо, написанное на квадрате
блестящего пластика, и маленькая металлическая трубка, стреляющая лучом
фантастической силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45