Точные цифры сейчас не
помню, но с уверенностью могу сказать, что за 15 лет человек меняется
полностью. Если у нас вдруг что-нибудь заболит или начнет ненормально
функционировать - мы уже чувствуем и воспринимаем природу по-другому. О чем
можно говорить, если поменять всю плоть? В общем, встреча, по-моему, должна
была превратиться в вечер знакомств.
Но мне все-таки было интересно почувствовать течение времени на
конкретном примере старения своих однокурсников и себя. Принял приглашение
Миши и поменял билет до Свердловска на билет до Москвы.
Я стоял в тишине своей квартирки и смотрел на кучу барахла,
предназначенного для передвижения моего тела по географической местности. Я
сделал то, чего, действительно, очень хотел, причем желание мое имело
глубокую внутреннюю природу и страдало там, в темноте нутра моего, долго, аж
с самого детства. Это то светлое, что мы хороним заживо еще в юности, а
потом забываем в суете мирской навсегда. У каждого, скорей всего, захоронено
разное, а во мне в непроявленном виде долго находилось то, что вижу. А вижу
я перед собой на полу четыре рюкзака и две связки железяк по два с лишним
метра длиной.
На мгновенье показалось, что я сошел с ума, потратив столько времени и
сил на производство непонятно чего. Я вдруг понял, что стоит только
задуматься о чем-нибудь мирском, и вещи передо мной превратятся в кучу
ненужного хлама. Это на самом деле так, потому что вряд ли из них можно
сделать что-нибудь полезное для улучшения быта. Передо мной, действительно,
был хлам. Все прелести находились у меня внутри в качестве мечты-идеи.
Кажется, что вообще все вокруг придумано нами и сконструировано одним только
умственным усилием.
По мере приближения отъезда весь привычный мир начинал потихоньку
становиться чужим, и ощущал я в нем себя ненужным приложением. Все
стремились создавать пользу с выгодой, чтобы потом эту выгоду превратить в
сытость, безопасность и комфорт. Бесполезными для жизни казались мне тогда
подобные прелести, не возбуждали они желания принять участите в этом
процессе: хотелось воли. Я смотрел в сторону леса и начинал понимать волков,
которые все время туда глядят.
Перед отъездом пошел к Пете Крячко просить помощи. Он согласился
доставить меня в Симферополь на своих "Жигулях" и помочь загрузиться в
поезд.
Я не мог поверить, что наступило время, когда начало везти на хороших
людей, которые появлялись вроде ниоткуда и вдруг, как грибы после дождя.
Когда я был бизнесменом, то в основном встречал не очень порядочных
людей. Вспомнив прошлое, поделил количество хороших людей на количество
нехороших и получил страшно маленькую цифру, отчего сделалось грустно и
обидно за человечество и за себя. Может быть, так только у меня получается,
а всем остальным везет по-другому? Не знаю точно.
Я занимался некоммерческим делом от всей души и из последних сил и
начал замечать вокруг себя только хороших людей. Петя был первым и очень
хорошим человеком. Он принимал душевное участие в моих производственных
мучениях, облегчая напряжение наполовину. Факт душевного участия - очень
важная и нужная штука, без нее мы делаемся неправильными и только мешаем
природе развиваться в направлении счастья. Я забыл об этом во время борьбы
за существование на бизнесменской стезе. В то время думал, что хорошее
должно быть, и я об этом знаю, и то, что оно, это хорошее, мне редко
попадается на глаза - случайное недоразумение, которое должно закончиться и
скоро. Но "скоро" с дивным упорством не наступало, и я смекнул, что,
наверное, это "скоро" есть хорошо замаскированное "никогда".
Мне надоел Симферопольский вокзал своим привычным видом. Я приезжал и
уезжал с него несчетное количество раз, и он начал восприниматься мной не
как вокзал, а как троллейбусная остановка. В первые годы ученичества в
Москве я с сентиментальной тоской приезжал сюда и уезжал отсюда. Мне было
немного жаль себя за то, что тело мое переносится далеко от домашнего очага.
Мне было жаль себя, но этого я не осознавал и пытался внушить себе любовь к
дороге. Душа юноши воспринимала разлуку как стихийное бедствие и напрягалась
в процессе приспособления к жизненным неурядицам. Со временем чувственность
притупилась, и я привык видеть Симферопольский вокзал. Мое равнодушие не
угнетало нисколько, и я никогда не думал об этом, а сейчас задумался и
шлепнул себя ладонью по лбу.
Я вдруг понял, что разучился чувствовать дорогу и разлуку. Стал
бесчувственным к дороге, и мне казалось, что это есть проявление жизненного
опыта, через приобретение которого я должен становиться солидней, спокойней
и равнодушней к событиям. Страшная штука - быть бесчувственным.
Как здорово в детстве было смотреть в окно поезда, автобуса или машины!
Казалось, что можно смотреть в окно и ездить вечно. Я восторгался любым
пейзажем, и сердце мое трепетало. Почему же, когда подрос, разучился
радоваться дороге?
Я хочу смотреть в окно и видеть мир в радужных красках, ведь он такой и
есть на самом деле этот мир. Хочу чтобы все было как в детстве, хочу
удивляться и радоваться ерунде, хочу мечтать о прекрасном и далеком, хочу
верить, что все люди добрые. Я много чего хочу.
Когда случается приземлиться на параплане на городской пляж, то
взрослые лежат под солнцем в прежних позах. Зато детишки сбегаются ото
всюду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94