.. Теперь у меня работают только трое, но в этих девочках я, как в себе, уверена.
После проверки личных дел сотрудниц этого отдела выяснилась довольно любопытная деталь. Она и стала предметом беседы майора с Безбородько.
- Скажите, пожалуйста, почему вы решили принять на работу, связанную с материальной ответственностью, человека, у которого три судимости за хищение государственной собственности?.. Кстати, любопытно, что все судимости тщательно завуалированы в документах, а ведь одна из них непосредственно связана с вашим универмагом, и вы об этом не могли не знать!
- Я получил устное распоряжение от вышестоящих работников, уклончиво отвечал тот.
- Конкретно?
- Не помню, боюсь ошибиться... Не верю, что вам не знакома подобная ситуация. Тут уж собственное мнение надо в карман прятать, - Безбородько исподлобья изучающе поглядывал на Голикова.
- Ошибаетесь, потворствовать преступникам мне не приходилось, и весьма сомневаюсь, что меня может кто-нибудь принудить к незаконным действиям.
- Еще не доказано, что именно она совершила хищение, - возмутился Безбородько, - а вы уже берете на себя функцию суда.
- Можно только приветствовать, что вы так хорошо знакомы с законодательством. И все же подозрение на нее падает в большей степени, чем на остальных...
- Я на вашем месте тоже так бы рассудил.
- А как вы относитесь к тому, что до появления этой женщины в отделе... это удалось установить совершенно точно, не было никаких серьезных, как вы их называете, "недоразумений"? - сухо осведомился Голиков, но тот только пожал плечами и на вопрос не ответил.
Уже на следующий день Безбородько сделал соответствующие выводы из разговора с начальником уголовного розыска. Подозреваемая была уволена по собственному желанию, недостача погашена (как было указано в протоколе всем отделом), хотя и младенцу было ясно, кто внес необходимую сумму.
Дело о хищении дубленок поступило в отдел Конюшенко, где и было в дальнейшем прекращено "ввиду изменения обстановки места события". Эта формулировка должна была означать, что дело утратило состав преступления, а подозреваемая не представляет социальной опасности.
Спустя полгода в том же универмаге комплексной проверкой была обнаружена крупная недостача в других секциях и возбужден ряд уголовных дел. И снова все свелось только к тому, что были возмещены недостающие суммы, двух заведующих привлекли к административной ответственности, а Безбородько, словно в насмешку над здравым смыслом, был переведен на руководящую работу в управление торговли.
После этих случаев Голиков положил за правило все дела, связанные с торговыми организациями, передавать в отдел Конюшенко, наивно полагая, что не знает специфики работы ОБХСС, оправдывая себя тем, что и по розыску дел выше головы.
Но если не лукавить перед собой, было нечто, в последние годы растравлявшее душу. Голикова: убеждение, что в обществе утверждается какая-то вывернутая наизнанку мораль, связанная с духовным оскудением. Чем выше вскарабкивался по служебной лестнице преступный чиновник, тем сложнее было к нему подступиться. "Как, смотри, держался на допросе Леонов, думал майор. - С какой снисходительной улыбкой намекал, что пора бы мне позаботиться о своей судьбе и карьере!.. Опытный, сильный хищник, ощущающий надежную опору в более высоких кругах... А сколько вокруг него хищной мелкоты, шакалов, которыми он с легкостью пожертвует в случае "пожара". И дело завязнет. А затем под жестким давлением сверху будет спущено на тормозах... Вседозволенность породила инерцию и безразличие: с завода или фабрики тащат все, что плохо лежит, сантехник не сменит прокладку в кране без трешки-пятерки... Что проку в смахивающих на храмы приемных, если жалобы, вопреки закону, возвращаются к тому, на кого жалуются... Что проку в представительных комиссиях, если, вселившись в долгожданную квартиру, люди вынуждены тратить годы на устранение недоделок... Честному человеку трудно, почти невозможно выбраться из этого заколдованного круга, пробиться сквозь частокол чиновничьего крючкотворства... Кто в этом виноват? Кому исправлять? Одни вопросы..."
В это время свет в зале стал меркнуть. Глядя на сцену, где волнами шевелился занавес, Голиков уселся поудобнее, готовясь погрузиться в иной мир, - мир блистательного и бескомпромиссного искусства. Но куда он мог уйти от себя?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
...В тело Борисова вливается необъяснимая легкость, так что оно становится почти невесомым. Он стремительно мчится по спокойному морю на голубой моторной лодке, нос которой победоносно вздернут, и кажется, что она летит, едва касаясь бегущей навстречу стеклистой глади. Ненадоедливо стрекочет мотор. Мелкая зыбь со звонкими хлопками ударяет о днище, от чего корпус моторки мелко дрожит, как самолет перед стартом, и кажется - добавь еще немного газу - и она птицей взлетит над необозримым водным простором. Послушная его воле лодка, кренясь, закладывает крутые виражи то в одну, то в другую сторону, и веер брызг радужно раскрывается за спиной Валентина. Лодка как бы торопится встретиться с опускающимся к горизонту громадным, уже не слепящим глаза солнцем. В блаженном восторге Борисов протягивает руки к угасающему светилу.
Как в сказке, из морских глубин впереди возникает остров, густо опушенный зеленью. Отчетливо видна белая полоса прибоя у подножья отвесных каменных скал с изломанными верхушками. Но Валентину легко и весело. Он не испытывает ни малейшего страха, и даже не пытается изменить направление движения.
Так же внезапно он чувствует, что рядом с ним Ольга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51