Строкач аккуратно сложил лестницу, вернул ее на место и двинулся к
выходу. В прихожей бросил:
- Что же тут смешного, Светлана Евгеньевна? Убита молодая девушка,
ваша соседка. А я, вместо того, чтобы дело делать, с вами в прятки играю.
Вернее, вы со мной.
- Да ведь вы сами начали. Ну, был у меня приятель вчера вечером, ушел
еще до двенадцати. Я же не должна это втолковывать кому попало...
- И вы с вечера так и не убирали?
- Нет, не убирала! - голос Светланы стал мечтательным, зазвенел. -
Вам, наверное, трудно это представить: лежала и думала о нем. В полном
одиночестве. Родители ко мне вообще не заходят. Папаша у нас - фигура, ему
не до меня, лишь бы все тихо, без скандала. При них я никого позвать не
могу, но они в эти дни на даче, вечером будут. Папа с мамой молодцы, в
любом случае позвонят, предупредят, что возвращаются. Чтобы без эксцессов.
Демократия! У нас в подъезде теперь сплошь демократы, за исключением
одного буржуа...
- Это кто же такой будет? - осведомился Строкач.
- Есть тут такой - Николай Васильевич. Здоровенный мужик. Иномарки
тасует, как карты. Вот кто знает, чего хочет. Политика вся эта ему - тьфу!
"Света, вас на край света подвезти?" Была бы свободна - и поехала бы.
Люблю сильных людей. А того, кто у меня был, впутывать не дам. Если есть
нужда - передам, чтобы пришел к вам. У него свои проблемы, но, может, и
явится.
- Может? Даже если погибла женщина?
- Ну, он-то уж точно ни при чем. Он и мухи не обидит. Исповедует
принцип - все живое имеет права на жизнь.
Павел был совершенно в этом не убежден, хотя против кавалера Светланы
Турчиной ничего не имел.
Теперь - этажом ниже, здесь улов может оказаться побогаче.
Звонок испустил мелодичную трель, и сейчас же за дверью взорвался
оглушительный собачий брех. С четвертого этажа отозвались - визгливее,
заливистее.
Дама, появившаяся на пороге, занимала весь проем и казалась еще
внушительнее, чем на улице. "Величественная особа", - отметил Строкач.
Позади, в полусвете прихожей мелькнуло веснушчатое лицо лейтенанта
Родюкова. На нем было написано откровенное страдание.
- А, Игорь, привет. Ты уже здесь? - Строкач как бы удивился.
Родюков отреагировал верно:
- Да, Павел Михайлович. Проходите. Октябрина Владленовна - свидетель,
о котором можно только мечтать.
- Ох, это просто ужасно! - дама охотно двинулась по второму кругу. -
Такая молодая, красивая! Я, конечно, далеко не все в ее журналистской
работе принимала. Но в каждом монастыре свой устав. И в нашей молодости мы
тоже живо интересовались политикой, общественной жизнью, но у нас, что ни
говори, была цель, идеалы. Да и быт был чище, нравственнее. Некогда было
подолгу задумываться о себе. Вся жизнь - борьба, стремление, и вот - на
старости лет одиночество. Даже детей не удосужились завести... Помрешь -
никто и не вспомнит, въедет сюда какой-нибудь воротила, вроде этого
Теличко...
Пространные излияния Октябрины Владленовны следовало направить в
нужное русло. Строкач спросил:
- Если не ошибаюсь, вы и сегодня с утра гуляли, Октябрина
Владленовна?
- Да, вышла в девять, как обычно. Я ведь уже говорила лейтенанту. С
девяти до половины десятого я полчаса гуляю с Риком, но не больше - устаю.
Этот молодец довольно шустрый, - она кивнула на лохматого рыжего
кокер-спаниеля, уже принимавшегося за штанину майора. - Герой! Ох, что же
это мы в коридоре стоим? Идемте в комнаты, - спохватилась женщина.
- Прошу прощения, но у нас очень туго со временем. В другой раз мы
непременно побеседуем обстоятельно...
- Да-да, я понимаю. Так вот, что касается сегодняшнего утра. В
полдесятого я отвожу Рика домой, и снова вниз - моцион, продолжение
зарядки. Нужно держать себя в форме, меня этому муж научил, он был
военный... Кстати, парень, который утром вошел в дом, тоже, знаете ли,
знаком со строем, выправку за версту видно.
- В котором часу, не припомните? - спросил Строкач. - Это важно.
- Очень просто. Было это в девять часов пять минут, - готовно
отрапортовала женщина, зачем-то взглянув на крохотные золотые часики на
полном запястье. - Привычка к порядку, знаете ли, потому и запомнила. В
это время у нас малолюдно. Кто работает - уже на месте, кто неизвестно чем
занимается, те еще почивать изволят. Вон Дмитрий Дмитриевич - с раннего
утра в бегах. И все на своих двоих, не считает зазорным. Представляете,
такому человеку для работы выделили три несчастных комнаты в заводском
клубе. Клиника! Смех и грех. А люди к нему за полгода на прием
записываются. Да намекни он только - его бы озолотили из одной только
благодарности! Сколько народу к нормальной жизни вернул! И ни минуты
свободной - как раз мимо дома проходил, не мог даже заскочить чашку кофе
выпить. У него обычно с одиннадцати прием, но он уже за час до того на
месте... Они с Марией мне все равно, что родные, особенно с тех пор, как
жена от Дмитрия Дмитриевича ушла. Мелочная, корыстная особа, знаете ли...
- В котором часу сегодня вы видели Дмитрия Дмитриевича?
Вспыхнув девичьим румянцем, Октябрина Владленовна не раздумывая
отчеканила:
- Ровно в девять тридцать. Как раз в церкви зазвонили. Дмитрий
Дмитриевич из магазина возвращался, попросил меня взять купленное масло и
положить к себе в холодильник - вечером, мол, заберет. И убежал... Да! -
она спохватилась, словно вспомнив что-то значительное. - Тут как раз это и
случилось... Как же я раньше-то не сказала?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36